Очаги ярости (СИ)

Да уж, не слишком-то было приятно на такое нарваться. Даже если плевал ты с Башни Учёных и на всех зомбаков вместе взятых, и на жизни не самых высокоценных сотрудников, а когда тебя кто пристыдит, получается всё равно некрасиво.

Будто ты виноват. Будто великий магистр виноват.

Только Бек ни за что бы не стал великим магистром, кабы не был готов в спорах стоять до конца, а коль спор безнадёжен — то резко менять предмет и громить оппонента уже с запасных позиций. Он невинно спросил:

— Михаэль Эссенхельд, да? Заканчивали Юрбургский университет? Факультет ксенозоологии? — «Эссенхельд» подтвердил.

И тогда Бек включил единственное в своём роде на Эр-Мангали приёмное устройство для голо-карт — и немедленно вывесил перед собою на голо-экран юрбургский университетский справочник.

Полистал — и немедленно принялся иронизировать:

— …вы уверены, что заканчивали Юрбург? Но вот незадача: вы не значитесь в списках выпускников. Увы, это так.

Пару минут «Эссенхельд» лишь бессмысленно препирался, но давление-то нарастало. И великий магистр Бег, а уж Рабен-то и подавно — это истинные мастера ломать судьбы.

А судьбу самозванца — ну право же, грех не сломать. Для начала вербально, а после и невербально. Ведь Башни Учёных есть чудный подвал…

Вот тогда господин «Эссенхельд» завздыхал со слезами во взоре и признался, что звать его «несколько иначе».

Но «иначе» — не имя. Между прочим, в этот-то миг к экзекуции подключился и Каспар Шлик. Пригрозил хорошенько, намекнув ещё раз на подвал, куда многих заводит непродуктивность молчания.

Уговоры достигли цели. Хитрец сломался. Пообещал: «назову», а затем и назвал. Собственно, то и назвал:

— Бьорн Ризенмахер.

Бек это имя немедля пробил по справочнику. С удивлением убедился, что всё-таки сходится: выпустился такой в минувшем году.

В общем, история выдалась поучительной. Экзаменуемый не хотел отвечать, но под давлением сдался. Хорошо бы, чтоб так было с каждым.

Глава 10. Мелочь, а неприятно

Подглава 10.1. Вид из барака

(рассказывает Педро Моралес, шахтёр, Новый Бабилон)

1

Он — Михаэль Эссенхельд. Педро Моралес так думает. Ни о каком Гильденстерне ни разу не слышал, о Ризеншнауцере тем более. Но называть его Михаэлем ни разу не приходилось. Лишь по-простому — Майком. Были ведь с ним соседями. Ну, по бараку.

Первую встречу Педро почти не запомнил. Всё же барак — многолюдное место жительства. Новенькие очень часто вселяются. Кто-то вселяется, кто-то и выбывает. Например, когда мрёт.

Кстати, и Майк заселился тогда на то место, где вышел мертвец. Нет, никакой не зомбак: его просто съели. Нет, не люди: как можно? Рептилии, хвандехвары. Да, так и ели, когда все заснут, по ночам.

Близко к началу, как только он заселился, Майку пришлось кости съеденного хоронить. Это в бараке было вообще-то не принято. Просто выбрасывали: ведь за яму никто не заплатит. Рядом с бараком, кстати воняла гора. Мусорная, вот и воняла. Майк собрал кости в тазик, но просто на гору не выбросил, а попросил для начала лопату, чтобы зарыть.

Кстати, тогда и Моралес с ним познакомился. Ведь Моралес шахтёр, лопату держать обучен. Вот и помог похоронить кости жмура. Повторяю: жмура, никакого не зомби. А верней, не совсем и жмура, а скелета. Этот самый скелет остался от Малыша Глипа. Как какого? Которого съел хвандехвар. Жуткая, нелепая смерть.

Очень прекрасно Педро запомнилось вот что. Разговор о похоронах привлёк вниманье барака. Кто-то у Майка спросил:

— Зачем зарывать? Так брось на кучу.

Он пояснил, что кости, когда неубранные, хвандехваров по новой привлекут только так. Он-то знает, он же ксенозоолог. После того пояснения не только Педро Моралес, но и рыжебородый Руперт, и долговязый Дьюи сразу прониклись к новенькому интересом. Их интерес, конечно, был о своём. Руперт о том говорил, когда Майка поблизости не было:

— Ксенозоологи — люди очень учёные, часто бывает, уходят на повышение — и тогда, может быть, не забудут и старой дружбы. Потому-то дружить с ними выгодно. Даже если они в чём-то тебе неприятны. Так-то вытерпишь пару недель, а потом тебе кто-нибудь премии выписывает до скончания дней.

А Моралес ему:

— Мечтатель! Да тебя эти все павлины первыми позабудут!

Ну а Дьюи:

— Ты прав. Но попытка — она не пытка. И ещё: ты же сам слыхал, он читал по жмуру молитву. Это значит, он совестливый.

(Нет, простая молитва. Что такое обряд призывания? Вроде, нет).

Но в глаза-то они с Майком дружили все трое. Да и с кем ещё было в том бараке дружить? Там одни шахтёры.

Кроме них подружиться с Майком пытались ещё и другие. Но они отваживали. Коли будет с павлина прок, то троим его, может, хватит, но не с целым бараком делиться!

Правда, будет ли прок? На это надежда таяла. Майк — он, вроде, хотел попасть в Башню Учёных, но проситься туда не ходил. Вообще не понятно, о чём себе думал. Опасался, единственно, загреметь на рудник.

— Нет, жидковат ты для работы на шахте, — честно его утешал Моралес. — Извини, конечно.

Ну а Руперт рыжкбородый объяснял, почему: