Очаги ярости (СИ)

Рабен (каков идиот!) так всё запутал. Столько дурной суеты: следователи, выкраденная призма, заседание с выездом к Ближней шахте и превращением в мягкий допрос свидетелей… Рабен, он прежде всего интриган, он так видит. Видит не прямо, а с этими виражами…

…Где-то затем уж маячило превращенье дознания в суд: ну не отдельно ж начальству всему собираться — благо, судебная власть на планете вершится единственно Флоресом. Вот, как изволите видеть, подозреваемый; вот, как изволили слышать, его слова; вот он без Призмы соврал, а вот и вся правда под Призмой; подозреваемый очень для всех подозрителен, может, скорей назовём его обвиняемым и подсудимым, а коль дело пойдёт, и казним его поскорее; как не казнить под хорошее-то настроение? Главное что: так успеть же до возвращеннья Бенито! Чтобы Рабен спросил: «Эй, Родригес, у тебя, вроде, без вести нафиг пропал человек?».

Да, всё верно, такие приколы очень в стилистике Рабена. И без них он, бедняга, ни года не может прожить. Очень, очень тревожный характер. Как продержаться ему на закрытой планете Эр-Мангали, где собрались кругом лишь одни скорпионы в банке?

Рабен слаб. Он хотел бы вокруг всех мочить, но не может решиться. Потому — суета, маета, всякие глупости. За любую из них его стоило бы убрать. Только как уберёшь? Рабен Флоресу нужен.

Слабый Рабен для сильного Флореса — это стабильность.

Быд бы сильным — тогда и пришлось бы уничтожать.

Настоящих волков Флорес когда-то подмёл с дороги. Новых дождаться? Ну нет! Пусть лучше этот беззубый болванчик Рабен продолжает вести бесконечные войны с дурачком Родригесом. Всё, так сказать, в пределах единой системы сдержек и противовесов.

Почему это выгодно? Рабен неплох как администратор. Все противные, заунывные переговоры с Альянсом — это он ведёт по Н-связи. Раз в неделю отстаивать мнение Флореса перед всеми шестёрками Галактического правительства, перед теми, кто надувает щёки, задирает носы и всё время пытается корчить внешних начальников Эр-Мангали — это чей геморрой? Это его геморрой, администратора Рабена. Это он выбивает условия, удобные для планеты, а точнее, для Флореса — ведь перед кем на Эр-Мангали встал на задние лапки Альянс? Перед Флоресом, перед его сильной властью. Перед тем, чьим безудержным гневом пугает шестёрок Рабен.

Потому-то Альянс постоянно заинтересован и перепуган.

А случилось бы это, когда бы сеансы переговоров приходилось вести самому? Не случилось бы, нет. Ибо Флорес брезглив и ленив. Он не стал бы, как Рабен, торговаться с тупыми шестёрками. Он послал бы шестёрок по их галактическим адресам, только в скорченных позах и в извращённых формах. А результат? Никаких отношений Альянса с планетой. Артефакты с рудой остаются на Эр-Мангали, подлый Альянс в досаде кусает себя за щупальца. А колония? А колония не выживает.

Кто сумеет питаться артефактами и рудой?

Даже дерево не сумеет. Даже крепкое дерево. Такое, как Флорес.

А итог размышлений? Всё тот же. Рабена надо беречь. Не давать идиоту себя же похоронить в слишком сложно задуманных глупых интригах.

И раз так, то пора перестать равнодушно смотреть на творящийся хаос. На охрипших в истошном крике суетящихся дураков — Годвина, Рабена, Флетчера. На подставившегося Мак-Кру, избитого там, внизу, на огнемётчика, что собирался терпеть, но полез в бутылку — и теперь обездвижен, с браслетами на запястьях. Наконец, на юнца, приносимого Рабеном в жертву… Как беднягу завут? Ах, он, кажется, «безымянный»… Странный мир. Непонятная суета. Но надо-таки вмешаться.

— Всем молчать! — негромко, но членораздельно произнёс Флорес.

И всё моментально смолкло.

2

В тишине, распространившейся на доступную часть Северо-западного ствола Ближней шахты, каждый мог осознать неуместность и суетливость своего поведения. Каждый мог, но не каждый её осознал.

— Разрешите продолжить, — откашлявшись, обратился к Флоресу Годвин. Типа, улаживая несущественную формальность.

— Не разрешу, — отмахнулся Флорес.

Следователь аж изумился. Ну и дурак. Если сам не сумел удержать ситуацию, кто же станет тебе помогать — начальник колонии?

— Вы прикажете прекратить наше дознание?

— Нет, — сказал Флорес. — Не прикажу прекращать.

— А, ну так как же…

— Да я сам его проведу! Чтобы не было больше дурацких инсинуаций, — объявил Флорес. — Я уверен, что у меня выйдет гораздо лучше!

Да уж, лучше бывает всё сделать тебе самому, чем ожидать, что хоть кто-то другой сделает всё, как надо; не доведёт твоего настроения до провала к стыду и скуке, а тебя до желания всё прекратить или снова вмешаться.

Годвин в первую пару секунд даже не знал, что сказать, но на него громогласно зашипел его личный куратор Флетчер:

— Благодари, дебил!

И тогда только Годвин расплылся в улыбке, полной глубокой признательности:

— Благодарю вас от имени всей нашей следственной группы. Верите ли — и ожидать не мечтали…

Флорес простым, но довольно красноречивым знаком приказал остолопу заткнуться. Ну и взялся за дело, чтобы явить образец.