Очаги ярости (СИ)

Но не суть. Руис Перейра главное вот что сказал: там, за Глиняными-то холмами зомбяки появляются регулярно. Или за Жёлтыми скалами (это, в общем-то, то же самое). И, короче, когда их в тот день ожидали (сам-то день был как раз из таких, когда зомбяки появляются), то сперва подошли не они, а Майк Эссенхельд. Но за Майком явился и тот, кого ожидали, между прочим, очень впритык. Пако с Микой ещё поспорили, доберётся живой и зомбяк, или два зомбяка (парни они заразные). Мика тогда продул, ну а Пако выиграл. А Эссенхельд подходит такой: «А что вы тут делаете?». Ну а Рамирес ему: «Мост охраняем». Ну а дальше-то что: зомбяка жгли. Мика потом говорил: как бы не оказалось, что этот вот парень зомбяка и привёл! Только каждому ясно, что Мика продул, оттого он и злобствовал. Он-то первый потом не поверил, что Эссенхельд ксенозоолог. И про Флетчера тоже такое же говорил… То есть нет, вот о Флетчере болтал-то не Мика; это чисто придурок Мак-Кру налакался и раскололся…

— Эй, урод, ты чего городишь? — это Перейре шипел тот самый Мак-Кру. Вот умора!

— Сам урод. А не любо — не слушай. Сам болтал, чтобы правду одну отвечать…

А Мак-Кру, будто в сторону:

— Тьфу ты, чёртова Призма!

Ну а ты ему:

— На себя посмотри, сморчок!

4

Вот, закончил своё свидетельское выступление; думал, всё уже, ты свободен, за тобой сейчас спустят клеть, отвезут повыше... А вот нет, не спустили клеть. К ветхой лестничке на галерее — и к той не пустили. Что, опять под замок? Да на каих основаниях?!

Гад Мак-Кру говорит:

— Не ерепенься, ушлёпок! — Это он, недоносок, тебе говорит! Тебе!!!

Ты не лезешь в бутылку, но лишь потому, что ты безоружен, а вонючие «несвидетели» щеголяют любым огнестрелом, включая и бластеры. Но ты сможешь потом угостить их напалмом, так ты им и говоришь.

Поумнее бы было заранее не говорить, а потом сразу делать, но Перейра заметил уже, что выходит такой эффект: когда рядом с тобой продолжает висеть хрень в мешочке, тебя просто несёт, и ты можешь болтать, что угодно, даже то, чего сам не хотел, а что травишь при этом правду — ну, дело такое.

Да, так можно на многое наговорить. Даже и на такое, что больше и вовсе не выпустят. Ибо ты получаешься типа как на ладони — даже с самым малейшим намерением обхитрить. Остаётся расслабиться и проследовать за решётку, понадеявшись, будто всё-таки не навсегда, будто надо всего-только-навсего выждать-послушать всех остальных свидетелей, остальную заявленную шестёрку, ну а дальше всех всё-таки выпустят, ведь уж тогда-то чего ради держать?..

За Руисом Перейрой следует Олаф. Он с арены болтает такое, чего вряд ли разумно сказать, он, скорее всего, не хотел, он ведь кто, он водила Бенито Родригеса, так какой же резон хоть бы в чём-то Бенито сдавать? Но Перейре-то ясно, дело в той хрени, хрени в мешочке, что там в центре арены висит на крюке, на цепочке. С этой штукой ты можешь пытаться сопротивляться, да только что толку, ты хоти — не хоти, но и этак, и так им наврёшь хоть с три короба правды. И одно лишь тебе утешение: в том, что скажешь, не будет и вежливости. Пусть, подавятся, гады, путь правду свою прожуют!..

Кстати, Олафом Годвин с Мак-Кру не особо довольны. Нет, не правда им поперек горла, наоборот. Слишком мало правдивейших сплетен об Эссенхельде! Мало, твари? Ага! Но придётся смириться. Ведь у вас всё по правде, брехать не позволит хрень…

Ну а третьим идёт зеонский сектант, больной на всю голову. И от этого ждали какой-то особой фигни. А сектант — он дурак, он совсем ничего не знает, а за правду считает очевидную глупость, а напраслину он бы возвёл, да мешает хрень… Вот умора: и врать нельзя, и не врать не можно. Что остаётся бедняге Бартоломею? Только одно, предлагать по дешёвке томосы. Ну, бумажки такие на всяку сектанскую власть.

А потом — Барри Смит. Он охранник из Ближней шахты, а какое-то время пробыл здесь и шефом охраны — посидел на том самом посту, на котором сейчас Мендоса. Ну так вот, когда Барри свидетельствует, он Мендосу того наверху просто нюхом чует. И такое ему говорит — кучу правды без грамма вежливости — что Мендосе бы впору из бластера застрелиться. Ну а что вы хотели, ребята, включён индикатор! Вы же сами нарвались на жёсткий такой разговор…

Пятым в очереди свидетельствует учёный. Каспар Шлик из Дармоедовой Башни. И не много-то видел, и не много-то знает, но без учёного как? Надо ж типа всегда подвести научную базу. Ну, под то, что виновен ксенозоолог, или как его там по основной специальности. Потому что по имени — долго запоминать, четырежды долго.

И такое подметил Перейра: только сунулся выступать этот скучный профессор — так немедленно чуть приподняли мешочек с хренью. Не совсем высоко, но гораздо повыше, чем висело при Руисе, Олафе, Бартоломее и Барри. Нет, понятно зачем, ведь профессор — он, типа, важнее. Получается, раз ты важней, то немножечко можно приврать? Ну, по крайней-то мере на двадцать дурных сантиметров.