Очарование нежности

Приятели обговорили еще кое-какие детали перегона и допили вторую порцию виски, предложенную Трэем. Затем Стринджер поднял с пола шляпу.

— Пойду-ка я к ребятам, отмоюсь там как следует в ванне, переоденусь во все чистое, а потом мы поскачем в Маренго и немного пошалим. Ты поедешь с нами, как я понимаю? — это было скорее утверждением, а не вопросом.

У Коула глаза на лоб полезли, когда Трэй ответил ему:

— На этот раз я пропущу, Коул. Знаешь, я же теперь степенный женатый мужчина.

Его кривая ухмылка явно свела на нет всю серьезность такого заявления.

— Вот уж никак не могу представить тебя в роли степенного женатого мужчины, — разразился хохотом Стринджер.

Когда Коул ушел, молодой человек налил себе в стакан немного виски и заткнул бутылку. Прихлебывая огненную жидкость, он вдруг подумал, что, по сути дела, не имеет ничего против того, чтобы остаток своей жизни прожить как раз степенным женатым человеком, при условии, конечно, что его спутницей жизни будет Лэйси.

Внезапно он поднялся и пошел в комнату матери. Открыв гардероб, он извлек оттуда небольшую коробку: в ней лежали елочные игрушки. Елку у них в доме в последний раз наряжали к Рождеству, когда он был совсем еще ребенком. Теперь до Рождества оставалось всего десять дней. Завтра Трэй собирался срубить для Лэйси подходящую елочку и вместе с ней ее нарядить.

Лэйси сидела в раздумье перед камином до тех пор, пока бой часов не возвестил о том, что ей пора приниматься за работу. Вздохнув, она поднялась и направилась в кухню напяливать старую, порванную во многих местах куртку покойного старика Джасперса. Натянув на свои роскошные кудри шерстяную шапочку, молодая женщина взяла подойник.

Полчаса спустя она закрыла дверь сарая и глядя себе под ноги, чтобы не поскользнуться, осторожно пошла по обледенелой тропинке к дому. Думая о своем, Лэйси едва не наткнулась на крупного жеребца, стоявшего у крыльца.

От неожиданности она замерла на месте. Подняв глаза, молодая женщина увидела, как сверху на нее презрительно взирает ее свекор. Он улыбался, но глаза его, как обычно, были холодны. Лэйси подумала, что его, приличия ради, надо бы пригласить в дом — как-никак он отец Трэю, — но тут же рассталась с этой мыслью.

Она прекрасно помнила, как этот человек отправил ее на верную смерть.

Не вынимая руки из кармана куртки, Лэйси нащупала пальцем спусковой крючок своего маленького револьвера и хмуро спросила:

— Что вам здесь нужно?

— Странный вопрос, — Булл изо всех сил старался разыграть из себя оскорбленное достоинство. — А что, человеку нельзя приехать повидать свою сноху?

— Нет, нельзя, если он этой самой снохе в свое время желал смерти.

— Откуда такие выводы?

— Вот что, мистер Сондерс. Я не желаю чесать языком понапрасну. Холодно. Говорите прямо, зачем вы явились, или я ухожу.

Булл отвратительно усмехнулся:

— Да просто мне захотелось сообщить, что Трэй с дружками отправился в город и собирался там заглянуть к Сэлли Джо.

Его слова вызвали у молодой женщины почти физическую боль. У нее даже в глазах потемнело. Сердце подсказывало ей, что муж все-таки пойдет к этой певичке, и вот теперь она знала это наверняка. «Не подавай виду, что тебе больно», — подсказывал ей ее внутренний голос. — Нет, я не покажу, что меня задели слова, сказанные этим старым чертом. Не доставит Лэйси Стюарт ему такого удовольствия!»

Лэйси сжала ручку подойника с такой силой, что костяшки пальцев побелели, но голос ее звучал спокойно:

— Если вы считаете, что эта новость способна меня расстроить, мистер Сондерс, то вы очень ошибаетесь. Так что зря вы приехали сюда.

Какое-то время Булл продолжал смотреть на нее. Потом, резко развернув лошадь, пришпорил ее и погнал, насколько это было возможно по снегу в два фута.

Как только молодая женщина вошла в дом, из глаз ее брызнули слезы.

ГЛАВА 14

Когда в кухню вошел Трэй, Булл оторвал взгляд от тарелки с беконом, залитым яйцами. Увидев, что сын поставил у дверей какую-то коробку, он поинтересовался:

— Что там?

— Ничего интересного для тебя, — отрезал тот, кладя мелко нарубленное мясо в ту же сковороду, на которой только что поджаривал себе яичницу Булл.

Когда поджарка зашипела, Булл ворчливо напомнил сыну:

— Смотри, не загадь жиром плиту. Вон как брызжет! Я вчера целый час ее от грязи отскребал.

— Вон оно как! — не без издевки заметил Трэй и нарочно не спешил снимать сковороду с огня. «Ничего, пусть этот старый скот лишний раз побесится!» — сказал он себе.

— Да, именно так, черт возьми, — старик ударил кулаком по столу. — Накрой ее крышкой!

— Зачем? И так уже почти готово, — подчеркнуто беззаботным тоном ответил Трэй, разбивая в сковороду одно за другим три яйца.

И действительно, когда его завтрак был приготовлен, плита находилась в плачевном состоянии. Булл, видя все это, метнул на сына взгляд, полный откровенной ненависти. Резко отодвинув от себя грязную тарелку, он поднялся из-за стола и, бормоча проклятия, зашагал в гостиную.

Трэй довольно усмехнулся. Безотказный способ взбесить отца — это, по возможности, чаще устраивать в его доме более или менее значительный кавардак. Он это и делал.