Очарование тайны. Эзотеризм и массовая культура

Этот настрой с доминантой христианской средневековой мифологии демонстрирует, что, как ни странно, именно монотеистический миф явился одним из самых жизнеспособных для построения долгосрочного нарратива закрытого произведения. «Сверхъестественное» доказывает, что монотеистическая вселенная способна удерживать интерес современного зрителя очень долго. Но специфика закрытого произведения заключается в неизбежной исчерпаемости любого сюжета. В течение одиннадцати сезонов сериал использует все возможные приемы для растягивания фабулы: флешбэки, флешфорварды, вымышленные миры, а в 15‐й серии шестого сезона даже впервые возникает идея мультиверса. К концу десятого сезона становится очевидным, что строго монотеистическая вселенная исчерпала себя. Тогда создатели сериала идут на изменение мифологии. Неоднозначные намеки на возможную ограниченность монотеизма были и раньше. Первый из них – речь персонифицированной Смерти (последнего всадника Апокалипсиса) в конце 21‐й серии пятого сезона, где Смерть, в частности, говорит, что она стара, как Бог, и в конце пожнет Бога. Хотя по сюжету это утверждение не оправдывается, но сама заявка подтачивает общий монотеистический настрой. Отказ от монотеизма происходит в 11‐м сезоне, посвященном борьбе братьев с Тьмой – сестрой Бога, которая была заточена им в бездну в момент создания мира. Тьма предстает равной Богу по всем параметрам и даже почти убивает его, угрожая уничтожением всему творению. Именно здесь монотеистические границы стираются, и их место занимает классический сюжет политеистических мифологий о первых диадах богов. Правда, в конце сезона проблематика дуализма, лежащего в основе творения, уходит на второй план, когда Бог и Тьма вместе удаляются из мира, оставляя Винчестерам старых врагов, вроде Люцифера, демонов и ангелов. Казалось бы, сюжет вновь возвращается к монотеистической вселенной, но очевидно, что ее креативный потенциал для нарратива исчерпан, именно поэтому следующие сезоны вторично играют с классическими фабульными ходами закрытого произведения – множеством параллельных вселенных, в которых уже прошедшие события могут переигрываться вновь и вновь. Если раньше флешбэки и путешествия в параллельные вселенные ограничивались одним эпизодом, то после 11‐го сезона вокруг них начинает строиться общий сюжет. Нарратив такого типа неизбежно должен исчерпать себя, и не очень удивительно, что авторы решают закрыть сериал через четыре сезона после разрушения монотеистического космоса. Любопытно, что такую динамику отношения к нарративу показывают и рейтинги сезонов сериала. Если первые пять, полностью построенные вокруг темы Апокалипсиса, собирали максимальную аудиторию – от 3,81 до 2,64 миллиона зрителей, то затем начался плавный спад зрительского интереса, лишь 9‐й и 11‐й сезоны смогли переломить эту тенденцию, собрав каждый по 2,81 миллиона. После 11‐го сезона рейтинги падали с каждым годом451.

Таким образом, 11‐й сезон представляет собой рубеж, отделяющий монотеистический универсум от политеистического. Братья сначала не верили, что Бог вообще существует, после встречи с ангелами у них зародилась мысль, что, может быть, есть и Бог. Классической нравственной проблемой многих эпизодов была теодицея: как Бог-вседержитель может допустить столько зла в мире. Если долгое время монотеистическая мифология эксплицитно не проявляла себя, то мир, созданный по ее канонам, существовал в сериале изначально, и любой его зритель воспринимал отсылки к Богу в строго монотеистическом ключе. Это как достраивать пазл из воображаемых частей, примерно представляя общую картину. В 11‐м сезоне классическое представление о Боге разрушается, когда оказывается, что в книге Бытия «кое-что утаили», и это «заставит фанатов Библии расстроиться». После утверждения пары Бог – Тьма зритель понимает, что имеет дело с вымышленной космологией и теологией, переставая ассоциировать ее с традиционным монотеизмом.

Заметим, монотеистическая основа в значительной степени оформляет ядро мифологии «Сверхъестественного», но не его этику или идеологию. В этих сферах, как уже и отмечалось, господствуют семейные ценности. Мало того, монотеистические представления об этике постоянно высмеиваются. Лучшей иллюстрацией тому служит история Дина Винчестера. Когда он узнает, что из‐за сделки с демоном обязательно попадет в ад, то решает пуститься во все тяжкие, чтобы хоть как-то скрасить будущее. Позднее, когда оказывается, что он избранный сосуд архангела Михаила, ангелы пытаются заставить его впустить Михаила в себя, в частности предлагая джем, гамбургеры, девушку с ее подругой, а в будущем обещая рай с сотней шлюх и двумя девственницами (4–22). В этих эпизодах идет намеренное высмеивание христианских представлений о целомудрии. Ангелы, свободно рассуждающие о плотских отношениях, с одной стороны, усиливают ироничность ситуации, а с другой – выводят проблематику сериала за рамки традиционных представлений о христианской этике.