Очарование тайны. Эзотеризм и массовая культура

Лавкрафт XXI

Вообще, в своей упорной деконструкции эзотеризма Негарестани – последовательный продолжатель Лавкрафта. Тот метод, который использовал Лавкрафт, в «Циклонопедии» доведен до абсолюта, ибо им написан весь ее текст. Тяжеловесную научность ему придает обилие филологических, религиоведческих, исторических изысканий, которыми пронизан текст, огромное количество схем, таблиц, вычислений, выстроенных согласно англоссической каббале, придуманной Негарестани и его коллегами, с одной стороны, копируют классические эзотерические нарративы, а с другой – продолжают прием Лавкрафта сочетать вымысел с реальностью. Последнее обеспечивается тонким использованием политических, географических, археологических и исторических данных, предоставляющих вымыслу подлинную «прописку» в реальности. Например, частые отсылки к Библии, Корану и иным священным текстам точны и аккуратны, значительное количество археологических и исторических данных безупречны и легко верифицируются, но, как и у Лавкрафта, в них хитро спрятан вымысел. Например, значительное место в теоретическом пласте текста занимает термин «Трисон», передающий основу черного культа «Матери мерзостей». Дабы подчеркнуть, что термин этот не вымышленный, Негарестани, как и положено в академической традиции, при первом употреблении дает сноску:

Подробнее о трехточечном извращении (Трисоне), треугольнике и структуре тайных обществ или террор-фракталах см.: «Новые исследования на библейской земле: прогресс и результаты», под ред. Германа В. Гилпрехта, Librairie de Рега, Филадельфия: John D. Wattles & Co., 1896297.

Такая книга действительно есть, но никаких трисонов и тайных обществ в ней нет и в помине, это сборник статей по библейской археологии конца XIX века.

Все то, что Негарестани пишет, когда касается темы происхождения религиозных культов, также восходит к Лавкрафту. Разбирая истоки религиозных традиций Друджа, автор подчеркивает, что их многообразие восходит «ко временам более далеким»298, нежели культ Яхве. Это хорошо знакомая читателям Лавкрафта присказка, с помощью которой тот всегда указывает на скрытые культы Великих Древних. Например, так:

Наступила пора зимнего солнцеворота, который люди зовут Рождеством, хотя знают в тайная тайных души, что он старше, чем Вифлеем и Вавилон, старше, чем Мемфис и человечество299.

Поэтому неудивительно, что вся система деконструкции монотеизма у Негарестани вращается вокруг популярных примеров из «Золотой ветви» Фрейзера, где христианство возводится к ближневосточным культам умирающих и воскресающих богов. Но, правда, для усиления и сгущения лавкрафтовского атеизма, равно как и для придания геноновскому нарративу большей мрачности, Негарестани вводит в текст обширный пласт идей Рене Жирара и французской школы исследования ритуала300, отсюда появляются гротескные рассуждения о питании мертвым богом и рассмотрение священного как заразной болезни:

Если Мертвый Бог – это Бог за пределами суждения, то мертвый бог-мутант – его имманентное месиво, хороший обед для Внешнего. Амброзия, пища богов, готовится именно на такой кухне, где кастрюли дребезжат на холодных конфорках, а пол покрыт месивом, оставшимся после бойни. Хороший Обед, или чума-амброзия, жадно потребляется на скотобойне301.

Звучит шокирующе, на это и сделан расчет, но в сравнении с предшествующей традицией совершенно неоригинально. Если же рискнуть все это представить визуально, то на ум придет одна из компьютерных игр 1990‐х, созданная в эстетике Гигера.