Очарование тайны. Эзотеризм и массовая культура

Само собой разумеется, что ни разу, начиная с того дня, когда мы согласились провести эти эксперименты, мы никогда не придерживались спиритуалистической точки зрения. Что касается меня, то я категорически отказываюсь признавать, что между живыми и мертвыми может существовать какое-либо общение316.

Именно такое эстетическое обращение к эзотеризму и привело к первым формам выражения эзотерических идей, практик и образов в кинематографе. Во многом сама техника работы сюрреалистов с образами с неизбежностью вызывала ассоциации с эзотеризмом. Чтобы убедиться в этом, достаточно рассмотреть самый известный совместный проект Луиса Бунюэля и Сальвадора Дали «Андалузский пес» 1929 года. Весь фильм строится по логике сна, фактически это и были два сна – Дали и Бунюэля. Не связанные друг с другом события сплетаются в единый сюжет, связь которому придают общие для немого кино вставки с указанием времени, только даны они безо всякой логики и системы: в один прекрасный день, восемь лет спустя, около трех часов утра, весной. Каждое событие по отдельности также не имеет смысла: мужчина точит бритву и разрезает глаз девушке; мужчина, пытающийся добиться силой расположения девушки, с угрожающим видом тащит два рояля с тушами мертвых ослов; отрубленная рука лежит на асфальте, а девушка тычет в нее указкой; из раны на руке мужчины выбегают муравьи. Все эти образы иррациональны и абсурдны, но при этом отражают логику узнаваемого мейнстримного кино. По удачному замечанию Джудит Ноубл, сюрреалисты

манипулировали ожиданиями аудитории, используя прерывистое повествование, и раскрывали подсознательные побуждения своих персонажей; эти фильмы все еще имеют узнаваемое отношение к мейнстриму кинематографа своего времени317.

Пользуясь современным психологическим языком, сюрреалистическое кино – это искусство, играющее на одном приеме – «разрыв шаблона», когда конвенциональные и логически правильные образы и события перемешиваются в недопустимой последовательности и сочетании. К моменту выхода «Андалузского пса» распространенным было убеждение, что эзотеризм – синоним иррационального, значит, все непонятное и загадочное автоматически находит себе пристанище в его рамках. Картина Бунюэля не работала с эзотерическими образами, но она демонстрировала технику, которая позволяла включать их в кино, не разрушая при этом конвенциональной схемы фильма и сохраняя таинственность, считающуюся отличительной особенностью эзотеризма.

Художники-сюрреалисты, работающие с кино, впоследствии использовали этот метод, уже напрямую соотнося свою работу с эзотеризмом. Так, датчанин Вильгельм Фредди в поздний период своего творчества провозглашал:

Я хочу быть священником в храме, где нет алтаря, нет Бога, нет грешников и нет святых, но где Евангелие будет постоянным провозглашением божественного в человеке318.

Конкретным выражением этих слов стали его фильмы, самым характерным из которых представляется трехминутная лента 1950 года «Съеденные горизонты». У фильма фактически нет сюжета, а манера его исполнения классическая для сюрреалистов – объединение плохо связанных кадров: женщина привязана по рукам и ногам к темному фону; рука с изображениями солнца и рака рисует круги и треугольник, а затем стирает; оборванцы-мужчины сидят за столом; хлеб исчезает из-под ноги у одного из них и появляется в подъезде дома, затем этот же хлеб оказывается на голом женском теле; мужчины поворачивают женщину на спину, отгибают кусок ее кожи и начинают ложками есть похлебку из нее, затем один достает из женщины окровавленный хлеб.