Очарованная

Мгновение спустя широкое пространство его тела было прижато к моему, так что солнечный свет его жара был на моей спине, а холодное затмение стекла — на моей груди. Это была та же самая двойственность, которую я всегда ощущала рядом с моим Мастером.

Горячий поцелуй непреодолимого желания и холодная пощечина стыда.

— В свое время тебя выпустят из этого дома и из этой жизни, моя Красавица, особенно если ты будешь вести себя так же красиво, как прошлой ночью. Я вздрогнула от текстуры его шелковистого дыхания, спускающегося по моему горлу, а затем прикосновения его губ к моему учащенному пульсу. — Ты раскрылась для меня так же, как и для своего Мастера. Скажи мне, ты чувствуешь себя обновленной этим утром?

Я сделала это, и это разбило мне сердце. Казалось, что каждый раз, когда он прикасался ко мне, он разрывал меня на части только для того, чтобы снова сплести острой иглой и темными нитями своей собственности. Я привыкла к боли, и это беспокоило меня.

Потому что эта покорность была окрашена тоской.

Я зашипела, когда Александр впился зубами в сильное сухожилие на моей шее. Он отстранился с тихим мычанием удовольствия и прошептал: —Я бы трахнул тебя у окна и использовал твои соки, чтобы написать свое имя на стекле, если бы у меня не было предыдущей помолвки.

Мой желудок сжался в тревожной демонстрации разочарования, но я не позволила этому проявиться на моем лице, когда я повернулась, чтобы хмуро взглянуть на него, уперев руки в бедра. Только мое негодование сменилось любопытством, когда я увидела, во что он был одет.

— Во что, черт возьми, ты одет?

Александр ухмыльнулся и провел рукой по густой волне своих золотистых волос. На мгновение он так походил на молодого, высокомерного мальчика, что мне захотелось улыбнуться вместе с ним.

— Я одет в куртку для фехтования и брюки.

Я моргнула. — Кажется, я не знаю, что это такое.

Его улыбка стала шире, мягче, чем я когда-либо видела, настолько радостная, что даже достигла его глаз. — Если ты придешь, я покажу тебе.

Прежде чем я успела возразить, моя рука оказалась в его руке, и он потащил меня своей широкой походкой по коридору.

— Фехтование — древний вид спорта, впервые освоенный вашими итальянскими предками, но популяризированный французами. Это популярное времяпрепровождение мужчин Дэвенпорта с 19 века. Я некоторое время играл в университетской команде в Кембридже.

— Ах, scherma, — сказала я, переводя слово на итальянский, когда установила связь. — Меня не удивляет, что ты играешь с оружием.

Короткий испуганный смешок сорвался с его губ, и я заметила, насколько полны нижние по сравнению с изогнутыми верхними и какими перламутровыми бледно-розовыми они были.

— Я очень хорошо умею обращаться с инструментами и оружием, как ты уже начала обнаруживать.

Мы спустились по величественной мраморной лестнице в большую комнату и в левое крыло дома, где вошли в большой зал, превращенный в нечто вроде спортзала. В самом конце был длинный бассейн, который, казалось, не сочетался с замысловатым декором и греческими колоннами, а рядом с широкими матами расставлены современные тренажеры.

В центре этих циновок стоял мужчина, одетый в одежду, похожую на одежду Александра, только его костюм был черным. Мне потребовалось некоторое время, чтобы узнать Риддика, потому что его красочные татуировки были скрыты, но когда я это сделала, я побледнела.

Александр, наблюдательный ублюдок, заметил мое удивление и слегка улыбнулся.

— Риддик обучен восьми боевым искусствам. Я моргнула, и он скользнул по мне довольным взглядом, проходя мимо меня, чтобы пожать руку Риддику. — А я тренируюсь в девятке.

Я молча стояла, наблюдая, как двое огромных мужчин обмениваются рукопожатием и тихо обсуждают свою тренировку. Александр отодвинулся ко мне, а Риддик подошел к буфету и достал слишком большие маски с перфорированными передними частями.

— Сиди здесь и смотри спокойно.

— Почему я должна? Разве я не могу распоряжаться своими днями по своему усмотрению? — возразила я.

— Да, если ты мне не нужна.

— И тебе нужно, чтобы я сидела здесь и подтверждала твою доблесть с детским мечом?

Глаза моего тирана были темными, мечущимися, как грозовые тучи, когда он смотрел на меня, но, как во время грозы, в воздухе между нами потрескивало электричество. Моя кожа загудела и покрылась мурашками.

— Мне нужно, чтобы ты сидела здесь и наблюдала за своим Мастером. Мне нужно, чтобы ты смотрела, как я двигаюсь, видела силу моего тела и дисциплину моей походки. Мне нужно, чтобы ты смотрела, как я атакую ​​и парирую так же легко, как мой следующий вздох.

— Почему? — спросила я, хотя каждый раз, когда я задавала подобный вопрос раньше, он издевался надо мной молчанием и загадочными взглядами.

Он изогнул бровь и рванулся вперед, чтобы схватить меня за руку, притягивая меня к себе так сильно, что я упала на него. Его туловище было жестким от кевлара, но я все еще чувствовала его тепло против себя и то, как его эрекция, словно оружие, прижималась к моему бедру. — Я дерусь так же, как трахаюсь. Думай об этом как о прелюдии.