Очарованная

Поэтому я попыталась погрузиться в боль. Каждая плетка приносила разный вид агонии, разные ощущения.

Семнадцатый удар был молнией, ударившей в кровавые болота между моими плечами.

Восемнадцатый — тонкая проволока, прорезающая теплую глину, рассекая мою плоть так болезненно, так быстро, что у меня перехватило дыхание.

Я задержала его во время жестокого укуса следующего удара и еще одного после, выпуская крошечную струйку воздуха, перебивающуюся словами — «Спасибо, мистер Нокс», после каждого удара.

К двадцатому стало очевидно, что рука моего мучителя начинает уставать. Хлыст странно ударил меня по спине, под неправильным углом, так что тонкий кончик обернулся вокруг креста, к которому я была привязана, и хлестнул по нежной части моей груди. Я почувствовала, как кожа раскололась на красные капельки влаги.

У следующих пяти ударов был весь вес тела Лэндона, и им не хватало его оригинальной ловкости. Это были тяжелые, жестокие удары, которые били меня по деревянным балкам, словно удары молота и тупые кулаки.

Он закончил, и моя последняя благодарность была лишь влажным вздохом облегчения, когда мое тело без костей провисло в наручниках. Мои запястья и лодыжки были влажными там, где жестокий металл протер слои моей кожи, и я чувствовала, как липкая кровь со спины стекает по моей заднице и бедрам.

Так же, как это было с Мастером Александром, я была только лишь сенсацией.

Это был мой метод выживания и мое спасение.

Я была каждой болью, болью и ужасной судорогой в теле Козимы Ломбарди. У меня были мысли, хоть и сломанные, и большой позвоночник, хоть и израненный.

Наступила тяжелая тишина, пока мужчины впитывали мою стойкость. Даже в своем болезненном забытьи я чувствовала их удивление, которое сохранила.

— Ты должен был ударить ее сильнее, Нокс, — усмехнулся кто-то.

— Я бы хотел, чтобы ты справился лучше, Вентворт, — огрызнулся он.

— Она почти умерла, — устало произнес другой голос. — Отпусти бедняжку. Она выглядит менее аппетитно, чем зарезанный кролик, и портит мне ужин.

Стук ботинок приблизился, и я вздрогнула, когда палец провел по открытой ране. По ощущениям казалось, будто кто-то воткнул вилку в мою розетку.

— Я думаю, — размышлял Шервуд позади меня. — Пришло время лорду Эдварду заняться ею. Что это будет, Эдвард? — Хлестание кнутом еще на двадцать пять ударов.

Я знала, что не переживу еще пять ударов плетью, не говоря уже о двадцати пяти.

Был момент абсолютной тишины, а затем взрыв криков и движения.

Послышался быстрый, тяжелый топот ботинок, рвавшихся ко мне, а затем рычание, когда кто-то упал на землю рядом со мной.

— Не будь чертовым дураком, — хрипло прошептал кто-то сквозь кряхтение.

— Отъебись от меня, пока я не оторвал тебе голову от тела, — прорычал Александр. — Я займусь тобой позже, когда разберусь с этими придурками.

— Ты принимаешь это наказание за нее, ты мертв, и ты, черт возьми, знаешь это. Я тихо ахнула, узнав другой голос. Голос брата и соперника Александра, Эдварда. — Они искали причины, чтобы покончить с тобой с тех пор, как ты победил Стокбриджа в олимпийской заявке в 2012 году. Ты непослушный, эгоистичный и слишком упрямый, чтобы эти ублюдки могли править. Разве ты не видишь, что происходит? Разве ты, блядь, никогда ничего не видишь?

Послышался звук драки, а затем вокруг двоих, лежащих на земле, столпилось еще больше мужчин.

Собрав всю оставшуюся энергию, я повернула голову к дереву, чтобы посмотреть на зрелище.

Это был Эдвард на Александре, держа руки над головой, в то время как другие братья Ордена пытались его оторвать.

— Пожалуйста, лорд Торнтон, объясните свое поведение? — шелково спросил Шервуд с того места, где он навис над Александром.

— Я хочу принять наказание раба Дэвенпорта.

Твердые слова Александра поразили меня силой змеиного кнута.

— Что вы делаете? — спросил Шервуд с едва скрываемым ликованием. — Разве ты не видишь, как ей больно?

— Я подчиняюсь наказанию Ордена. Хотя я не был мягок с рабом, я взялся за другого брата, не пройдя предварительно через Орден. Я считаю, что избиение — нормальное наказание за такой проступок.

— Вы правы, — размышлял Шервуд. — Хотя хлыст должен быть у лорда Эдварда.

Нет, я хотела кричать. Не было никакой возможности, чтобы Александр выдержал из-за меня побои от собственного клеветнического брата. Я не могла в это поверить, да и не хотела.

Он сказал слишком много вещей, которые не должны были быть правдой для нас.

— Я подчиняюсь наказанию Ордена, — царственно повторил Александр, как будто его не приговорили к порке.

— Очень хорошо. Подготовь его.

Я закрыла глаза в печали и облегчении, слезы обжигали мои веки и скатывались по моим щекам.

Александр принимал это наказание, так что мне не пришлось делать это за него.

Его брат-предатель собирался избить его из-за меня.

Мое сердце начало болеть даже больше, чем спина.

Я ахнула, когда на меня накинулось что-то теплое и тяжелое.

— Тише, Красавица, — прошептал Александр мне на ухо, когда они прижали его ко мне и приковали к устройству толстыми надежными кожаными наручниками. — Я здесь, моя Красавица.