Очарованная мраком

Он говорил, но я уже не слышала. Потому что в комнате раздался другой голос, хорошо знакомый, но сильно искаженный.

– Детка, детка, – проквакало нечто, при жизни бывшее Альбертом Асадовым, – папаше-то привет передать? А уж он как ждет, как ждет… Мы оба ждем! Недолго осталось, совсем недолго!

Существо захихикало, закряхтело, завозилось в своем коконе. Руки двигались, силились выпутаться и дотянуться до меня. Правая ладонь уже выпросталась и шевелилась, похожая на бледную рыбину. Голова приподнялась, и изо рта потекла густая темная жидкость. Остро запахло гнилью.

Я почувствовала, как кто-то сзади ухватил меня за локоть, и завопила, как никогда в жизни. Кричала, разрывая связки, а труп заходился мерзким хохотом, неуклюже приподнимаясь и усаживаясь на столе.

Это было последнее, что я увидела перед тем, как потерять сознание.

Очнулась в незнакомой комнате. Пахло нашатырным спиртом, валерианой и еще какими-то медикаментами. Приоткрыла глаза, но тут же закрыла снова. Интересно, где это я? Что произошло? Похоже, придется вставать, хотя и не хочется: слабость нестерпимая. Будто всю ночь вагоны разгружала.

Я облизнула губы и снова с трудом разлепила глаза. Возле окна сидела незнакомая пожилая женщина в очках и читала книгу. На ней было цветастое платье, кружевная шаль и черный платок.

Черный… Траурный… Я вспомнила. О господи! Лучше бы и не приходила в себя.

– Здравствуйте, – прошептала я, преодолевая боль в горле.

Женщина вскинулась, отложила книгу, засунув между страниц очки, и подошла к кровати.

– Проснулась? И слава богу!

– Где я? Я… упала в обморок?

Женщина оказалось словоохотливой и, не дожидаясь наводящих вопросов, подробно поведала, что произошло. Она соседка из двадцать шестой. Антонина Федоровна, можно тетя Тоня. Все уехали на кладбище, а ее оставили присмотреть за мной, потому как мне стало плохо. Я зашла попрощаться с покойным, стояла-стояла, да вдруг закричала и упала.

Вызвали «Скорую». Врачи сказали, глубокий обморок из-за шока и потрясения. В этом месте соседка прервала рассказ и сочувственно вздохнула, давая понять: она в курсе, что я недавно похоронила отца.

Врачи укол сделали да уехали. Сказали, отдыхать надо. Не нервничать.

«Да уж, – усмехнулась я про себя, – не нервничать сейчас легче легкого».

– Спасибо вам. Домой пойду. – Я попробовала сесть. Голова слегка кружилась, тело ломило. Лицо горело, как при высокой температуре.

– Да у тебя жар! – Тетя Тоня положила ладонь мне на лоб. – Точно! Горишь вся!

– Простыла, наверное, – пробормотала я. – Ничего, отлежусь.

– Как домой-то доберешься?

Правда – как? Я нынче безлошадная. При мысли об автобусе меня передернуло.

– Ничего, такси вызову.

– Такси! Погоди, внуку скажу. Отвезет. Все одно дома сидит!

Внук тоже оказался парнем общительным и разговорчивым. Наверное, в бабушку. Всю дорогу развлекал пассажирку рассказами о последней сданной сессии. Говоря о своих подвигах, бурно жестикулировал и вертелся, мало обращая внимания на дорогу. Я вежливо улыбалась и время от времени вставляла «Надо же!» или «Здорово!» В руках сжимала сумку и пол-литровую банку малинового варенья, которая туда не поместилась.

– Пропотеешь – и утром как огурчик! – пообещала добрая тетя Тоня, вручая варенье.

Прежде чем идти к себе, я решила на всякий случай заглянуть к Татьяне. Вдруг та вернулась из командировки? Долго звонила в знакомую дверь, но никто так и не открыл. Может, позвонить?.. Но эту мысль я отмела сразу. Объяснить все, что происходит, по телефону невозможно. Нужно дождаться приезда подруги.

Едва переступив порог своего дома, я напоролась на Азалию. Та стояла, скрестив руки на груди, и насмешливо смотрела на меня.

– Как похороны? Чего такая растрепанная?

Я молча сняла сапоги и прошла мимо нее в кухню. Сунула в холодильник банку с вареньем, закинула в комнату сумку и направилась в ванную. Температура – не температура, но без душа никак. Требовалось смыть с себя этот чудовищный день. А там уж и чай, и малина, и аспирин в придачу.

Легла я рано, еще и десяти не было, и мгновенно заснула. Глубокой ночью, в третьем часу, внезапно пробудилась, как от толчка. Открыла глаза и уставилась в темноту. Голова была ясная, озноб прошел.

Что-то меня беспокоило… Это «что-то» имело огромное значение и многое объясняло. Во сне я поняла какую-то важную вещь, а пробудившись, не могла сообразить какую и с досады стукнула кулаком по подушке.

Помассировала пальцами виски, постаралась воскресить в памяти сон, но ничего не вышло. Мысль ускользнула, оставив после себя раздражающее ощущение недосказанности. Промучившись некоторое время, я снова уснула, а когда проснулась, было почти одиннадцать. В доме тишина: Азалия уже на работе. Мне бы тоже надо съездить в институт, написать заявление. И машину на ремонт загнать.

Однако автомобиль ремонтировать не потребовалось. Я на всякий случай попробовала завести двигатель, и машина послушно тронулась с места.

«Что с ней вчера случилось?» – почти безразлично подумала я.

Слишком много в последнее время вопросов, на которые нет ответов.