Очарованная призраками

– Жаль, что Морганы здесь не было. Конечно, положения бы это нашего не улучшило, но я с удовольствием бы посмотрел на нее, когда Мордред назвал ее трусливой.

– Она бы задушила его той ужасной цепью, – смеюсь я, а потом прикусываю губу. – До Авалона я знала, что была провидцем, но не понимала, что это значит. Меня к этому не готовили. И видения мои тогда провоцировали истерику… отсюда и моя репутация. Я думала, за десять лет о ней забудут, но, похоже, у людей тоже долгая память.

 Ланселот приподнимает уголок рта – до раздражения очаровательно.

– Мы здесь всего несколько дней. Еще немного, и никто не посмеет над тобой насмехаться. Когда Артура коронуют, я уверен, ты будешь тут всем управлять. И у тебя хорошо получается, правда. Куда лучше, чем у меня. – Он произносит это легко, но в его словах слышна горечь.

 На Авалоне Ланселота считали золотым ребенком, которому легко давалось все, что бы он ни пробовал. Он был лучшим охотником, лучшим мечником, лучшим конным рыцарем. Даже когда мы помогали собирать ракушки для его матери, он всегда старался собрать больше всех – так и выходило.

– Тяжело, не так ли? – спрашиваю я. – Не быть лучшим во всем.

– О, это пытка, – признается он после мгновения тишины. – Но я не об этом хотел с тобой поговорить.

– Нет? – У меня дрожит голос, и я ненавижу себя за это.

 Он осторожно подбирает слова и смотрит куда-то мне за плечо, словно боится поймать мой взгляд. Но когда его глаза встречают мои… это тоже похоже на магию, и я бессильна против нее.

– Ты меня избегаешь, – произносит он. – С тех пор, как мы сюда прибыли.

– Я просто занята, Ланс. – Я качаю головой и отвожу взгляд, потому что он всегда легко понимает, когда я вру.

 Я начинаю подниматься, но он проводит ладонью по моей щеке, и я замираю.

– Что же, если я хочу поговорить с тобой, мне нужно назначить время? – Он понижает голос.

– А о чем нам с тобой говорить? – спрашиваю я, но мой собственный голос мне не повинуется. Он ломается и предает меня.

– И то верно. – Ланселот притягивает меня к себе, и мои руки сами собой обвивают его плечи – такие знакомые под прикосновением. Мы будто снова танцуем на Авалоне, и вокруг заклинанием расцветают звуки лиры фейри. – Говорить необязательно.

 И как только его губы касаются моих, заклятье обволакивает меня, все сильнее и сильнее, а потом я легонько толкаю его рукой в грудь, но этого достаточно. Ланселот открывает глаза, и я вижу в них множество вопросов.

– Мы больше не на Авалоне, Ланс, – шепчу я. – Мы больше не можем скрываться по углам. В Камелоте никто не… это… то есть, конечно, делают, но женатые пары. Нам даже нельзя оставаться наедине, пока мы не обручены.

 Он непонимающе хмурится, а потом понимает, о чем я.

– Что ж, – отвечает он, – мы могли бы.

 Ланселот произносит это таким легкомысленным тоном, что я только и могу уставиться на него.

– Мы могли бы… пожениться? – медленно повторяю я. – Ты что… делаешь мне предложение?

 Он пожимает плечами.

– В этом есть смысл, так? Ты ведь сама сказала, таковы в Камелоте правила: если я возлягу с тобой, то придется на тебе жениться.

 Я качаю головой, еле сдерживая смех. Как это нелепо.

– Правила Камелота не действуют на то, что было на Авалоне. Не переживай, я об этом забуду. Ты не обязан ничего делать.

 Ланселот трясет головой.

– Это не… я не это имел в виду. Ты позвала меня с собой. Сказала, что я тебе нужен. Так почему же ты меня отталкиваешь?

 Потому что нуждаться в чем-то – это страшно. Потому что я видела, чем все закончится. Потому что я не хочу, чтобы ты сломал меня. И не хочу ломать тебя в ответ.

– Я тебя не отталкиваю, – отвечаю я. – Но все сложно.

– Но ты меня любишь.

 Я краснею.

– Я никогда этого не говорила. И ты тоже не говорил.

– Потому что нам и не нужно, Шалот. Зачем говорить о том, что и так всем известно?

 Я замираю.

– А ты меня любишь? – спрашиваю я, но тут же жалею об этом. Это опасный вопрос, и на него нет правильного ответа.

 Ланселот улыбается.

– Так сильно, что иногда меня это убивает. И я знаю, что ты чувствуешь то же самое.

 Вот только он и не представляет, что меня это убивает в куда более буквальном смысле.

– То было на Авалоне, – произношу я, и мой голос дрожит. – Что бы ни значила любовь там… здесь она другая.

– Правила изменились. – Он кивает. – О чем и я. Костров тут нет. И ты говоришь, что мне не стоит этого делать…

 Он обнимает меня за талию и разворачивает лицом к себе. Мы стоим так близко, что я чувствую, как бьется его сердце, быстро, словно у колибри.

– Не с той, кто не является моей женой, – шепчет он прямо мне в губы. – А я хочу продолжить, Шалот. Хочу делать с тобой все, что вздумается. И если для этого мне придется играть по правилам Камелота, я готов.