Очарованная призраками

 Площадь накрывает тишиной, и внутри меня разворачивает свои кольца страх. Никто не отправится с нами.

 Мордред всех переманил на свою сторону. Он подстроил отбор, желая в зародыше задавить шансы Артура на успех, унизить его, показать ему и всему двору, что ему тут не место. И он не тот, за кем стоит пойти.

 Моргана находит мою руку и сжимает ее. Глаза ее прикованы к Артуру.

– Они все – глупцы, – цедит она сквозь зубы. – Им стоило бы драться между собой за шанс отправиться за Артуром. Ох, многое бы я отдала за один выпад против моей сестры, возможность исполосовать своими когтями ее ли…

– Тише. – Я слежу за рыцарем, который неуверенно выходит вперед.

 Он стоял не в переднем ряду. Не во втором и даже не в третьем. Он выходит из последнего, пятого ряда. Поднимает свое забрало, и я узнаю его.

 Узнаю его, хотя никогда еще не встречала.

– Я буду сражаться рядом с вами, – произносит рыцарь, и я вспоминаю и его голос тоже. Я слышала его в видениях: его присяги на верность Артуру, его леденящий душу крик, когда он держал тело Артура в своих руках.

 Артур улыбается.

– Это будет честью для меня, сэр. Назовите свое имя!

– Гавейн, Ваше Высочество, – отвечает он. – Наши матери были сестрами, но мы с вами еще не встречались.

– Что ж, кузен, я рад это исправить. Кто-нибудь еще?

 Рыцари выходят вперед, один за другим, и поднимают свои забрала. Я слышу несколько имен. Все эти рыцари стояли позади. Новички, полагаю, или те, кто еще не прошел достаточно испытаний.

– Сколько их? – спрашиваю я.

 Ланселот достаточно высок для того, чтобы ответить на этот вопрос.

– Девять. – Он хмурится. – Всего девять рыцарей.

 Отбор завершился. Люди расходятся, и я задерживаюсь рядом с Ланселотом и Морганой, чтобы понаблюдать за сэром Гавейном. Должно быть, он почувствовал на себе мое внимание. Он оборачивается и смотрит мне в глаза, пока не исчезает в толпе. А я стараюсь не вспоминать о другом его взгляде – умоляющем и отчаянном, диком, полном слез.

– Элейн? – Ланселот помогает мне выбраться из омута мыслей. На лице его – растерянность.

– Что ты в нем увидел? – спрашиваю я. – В Гавейне?

 Он на мгновение задумывается, а потом пожимает плечами.

– Он новичок, но не безнадежный, полагаю. Страсти много, точности никакой… но этому можно научиться. Он молод.

– Не так уж и молод, – отвечаю я. – Они с Артуром погодки.

– Его в твоем списке не было? – интересуется Моргана.

– Нет, – не сразу признается Ланселот. – Никого из них не было – тех, кто вышел вперед. Парочка из них многообещающи, но никто еще толком не обучен. К Лионессу никто не готов.

– Что ж, будем считать, что готов, – произношу я, словно это все решает. – Мы ведь не идем на войну, так? Они просто сопровождение, ничего больше. С этим-то они справятся, так?

 Ланселот в конце концов кивает.

– Да, – выдыхает он.

– Вот и хорошо. Сходишь за сэром Гавейном, позовешь его на завтрак? – Я схожу с помоста, Моргана и Ланселот – за мной.

– Зачем это? – Ланселот хмурится.

 Потому что это важно. Потому что он останется стоять, когда все мы падем. Потому что он – недостающий кусок мозаики. Он нам нужен.

 Но я не могу рассказать ему всего этого.

– Ты ведь слышал его… он кузен Артура. И Морганы тоже, раз уж мы об этом заговорили. Он наша ниточка к знати, а после того, что устроил Мордред, нам этого очень не хватает.

 Когда битва затихнет, когда Артура предадут, когда его спину пронзят мечи – прямиком через живот, – Гавейн понесет его. Он поддержит его. Он протащит его один много миль. Он промоет его рану – так хорошо, как только сумеет, чтобы тот не терял сознания, чтобы боль была не такой яркой, но всего этого будет мало. И Гавейн поймет это. Потому и принесет Артура на берег. Ко мне.

 Иногда я прихожу одна. Иногда со мной Гвиневра или Моргана. Иногда туда приходим все мы – на лодке, втроем. Сквозь туман плыть так сложно, но мы не колеблемся – дело ведь в Артуре.

 Гавейн расскажет о случившемся тихим голосом, но в этом не будет нужды. Я видела все это, но ему важно это произнести – чтобы самому поверить в свои слова.

 Он попросит меня спасти Артура, и его голос сломается, словно у подростка.

 Я отвечу ему, что не уверена, смогу ли это сделать, и он покачает головой.

– Ты сможешь, – твердо произнесет он. – Ты сможешь.

 Я не стану его поправлять, но и пустых обещаний не дам. Даже если я захочу, я не смогу разомк-нуть губ.

 Вместе мы погрузим Артура в лодку. Если со мной придут Гвиневра и Моргана, они останутся с ним, будут гладить его по волосам, шептать утешения и заклинания, от которых толка не больше, чем от поцелуев матери для больной коленки.

 На обратном пути к Авалону я оцепенею. Меня захлестнут эмоции, но я не дам им поглотить меня. Все мои мысли будут о том, что я должна вернуться на Авалон, что времени нет и что все висит на волоске.

 Если бы я прочувствовала всю важность момента, то не смогла бы и с места сдвинуться. Пусть уж лучше меня окутает шоком, пусть уж лучше мной завладеет холодная логика.