Очарованный (СИ)

Мгновение спустя, под градом выстрелов, он погнал нас по полу под прикрытием других мужчин и вывел за дверь в переулок. Он поднялся по ступенькам на улицу, две на две, а затем рывком открыл дверцу машины и грубо швырнул меня внутрь.

Я быстро выпрямилась, одной рукой убирая с лица взлохмаченные волосы, а другой выхватывая нож из кобуры на лодыжке. Движение внутри заставило меня двинуться в мгновение ока, держа нож под горлом моего похитителя, мое тело разлилось, как масляное пятно, на его коленях.

Только тогда я посмотрел в лицо моего похитителя.

— Добрый вечер, carina, — мягко сказал Шеймус Мур. — Посмотри, как ты выросла.

Козима

Шеймус Мур был на пять лет старше и, судя по всему, не стал мудрее. В тот момент, когда Александр и Данте обнаружили, что он похитил меня, он был конченным человеком, что, возможно, не вызвало чувства горя в моем сердце. Время, казалось, не залечило все раны. Я обнаружила лишь поразительное количество ненависти и страха по отношению к человеку, который с самого рождения действовал как мой отец — пусть и ужасно.

К сожалению, похоже, время не коснулось Шеймуса и в других отношениях. Его густые волосы по-прежнему блестели медным цветом пламени свечи в тусклом свете лимузина, а его красивые черты лица для моего теперь тренированного глаза казались поразительно кельтскими; от рыжих веснушек на его бледной коже, смутно сладких и контрастных, как хлопья в молоке, до идеально сформированного маленького бутона розы его розового рта. Он и Елена были так похожи, особенно при слабом освещении. По какой-то неизменной причине они оба выглядели еще красивее в тени.

Для меня было шокирующим ударом увидеть его снова, не говоря уже о том, что он организовал все ограбление в задней комнате только для того, чтобы побыть со мной наедине. Какая-нибудь другая дочь могла бы думать о нем чаще в те моменты, когда его выбор в ее пользу из прошлого отражался в ее будущем. Но в моей жизни было не один злодей, и Шеймус был наименее подходящим и наименее злобным.

Или я так думала.

Сидя сейчас напротив него, его длинное тело прислонилось к дорогому кожаному салону, как будто он родился в богатой семье, его губы полуулыбались, когда он потягивал шампанское, я была вынуждена задаваться вопросом, вернулся ли он, чтобы разрушить мою жизнь снова и снова.

— Празднуешь что-нибудь? — Я спросила, прежде чем обдумать это.

Я сняла нож с его шеи, но это не значило, что мне хотелось пообщаться с отцом.

— Я воссоединяюсь со своей давно потерянной дочерью. Я бы сказал, что это повод для празднования, — заявил он с тем же уровнем зрелищности, который был у него всегда, как будто все в его жизни происходило именно так, как он хотел.

— Кажется, я говорила тебе, что никогда больше не хочу тебя видеть, — напомнила я ему, гордясь своим самообладанием, когда мои внутренности бурлили, как стиральная машина, наполненная камнями.

— На самом деле, ты сказала мне никогда больше не видеть остальных членов нашей семьи, — поправил он с самодовольным озорным блеском в своих темно-серых глазах. — Обещание, которое я сдержал.

— Я должна похвалить тебя за это? Это первое обещание, которое ты когда-либо сдержал, и единственное доброе дело, которое ты когда-либо сделал для нашей семьи.

Мне стало физически плохо от обиды, когда я смотрела на его морщинистое красивое лицо, на котором застыла беззаботная ухмылка.

Неужели для этого человека ничего не имело значения?

Был ли он таким же социопатом, как Ноэль, но приобрел другую форму из-за своего эмоционального бессилия?

— Тебе следовало бы, — он склонил голову, и густая прядь рыжих волос упала на глаза, такие же темно-серые, как у Елены. — Как ты думаешь, легко ли отцу бросить семью?

— Думаешь, легко быть брошенным? — Я выстрелила в ответ, наклонившись вперед, чтобы скалить на него зубы. — И не говори мне ничего о том, что я заставила тебя уйти. Ты отказался от своих обязанностей перед нашей семьей задолго до того, как покинул Неаполь.

Впервые он нахмурился, явно расстроенный моим поведением.

— Кози, я думаю, ты достаточно взрослая, чтобы знать, что я сделал все, что мог, учитывая обстоятельства.

— Я думаю, ты знаешь, что я достаточно взрослая, чтобы не покупаться на твою ложь. Ты трахал нас всю нашу жизнь, а теперь вернулся, зачем?

— Раньше я не был в состоянии… помочь тебе, но у меня есть возможность изменить твою жизнь к лучшему, и я хочу помочь. Особенно в той ситуации, в которую ты себя втянула. Честно говоря, carina, я учил тебя быть проницательнее всего этого.

— Всего это? — Волосы на моей шее встали дыбом в внезапно наэлектризованном воздухе. — Что ты знаешь о моей жизни?

— Больше, чем ты думаешь, — сказал он с хитрой улыбкой обманщика.

— Не будь самодовольным bastardo. Ты ничего обо мне не знаешь.