Очаровать дракона

Драконы любят мерцающие привлекательные вещи. Как я мог устоять? Я знал, что смогу поймать ее, если залезу под воду. Тогда меня гнал не обед, а любопытство. Я был вынужден поймать ее и посмотреть.

У меня был момент, когда я удивлялся, почему никто из моих братьев не ныряет под воду, чтобы поймать русалочьи прелести. Но именно тогда мои когти сомкнулись вокруг нее, именно тогда я понял, что хочу удержать ее. Затем она прикоснулась к моему сердцу, и парная связь образовала дугу между нами, и вот тогда наши судьбы слились воедино.

Старейшины учат нас не прикасаться к нашей еде, но то, что они не разъяснили нам, когда мы были маленькими чешуйчатыми детенышами, заключается в том, что, если мы прикоснемся к нашей еде, есть редкий шанс, что мы сможем с ней связаться. Конечно, я узнал причину этого правила, когда стал старше, но раньше я пренебрегал правилами, и еще ни разу не попал в узы.

В идеальном мире пища была бы очень прочно отделена от категории «пара». Природа, например, не поставила бы меня в пару с овцой. Однако есть много съедобных предметов, которые также могут активировать брачную связь, и из-за этого их избегают любой ценой. Возьмем, к примеру, человека. Мои драконы стараются держаться как можно дальше от этих существ, чтобы предотвратить случайное соединение. Если вы наткнетесь на одного из них и будете очень голодны, сначала приготовьте его, а потом поднимите. Никогда не пытайтесь изменить порядок, потому что быть случайно спаренным с человеком — это ограничить свою продолжительность жизни до продолжительности жизни вашего одурманенного партнера.

А все люди — тупицы. Ни один дракон в здравом уме не захочет быть привязанным к двуногой пище.

И все же я здесь, в здравом уме, и вместо того, чтобы проклясть себя простым человеком, превзошел самого себя на много лиг. Я связал свою душу с получеловеком, полурыбой.

Эта тварь, которую я держу в руках, — воплощение сказок и легенд. Сначала я охотился на нее с намерением поглотить ее тело.

Моя пара должна была стать моим обедом.

Мой желудок сжимается, отвратность этой мгновенной возможности буквально возмущает меня теперь, когда она моя пара.

Брачная связь — это очень сильная вещь между драконами.

Но если дракон оказывается связанным с существом, отличным от дракона, то брачная связь может быть односторонней. Дракон все равно будет обожать свою пару…

В то время как пара может вообще ничего не чувствовать к своему дракону.

Единственное утешение, которое у меня есть в данный момент — это то, что моя пара проявляет ко мне множество чувств. К сожалению, все эти выражения коренятся в страхе.

Страхе передо мной.

Я говорю себе, что это только начало. Конечно, терпеливый, преданный мужчина может превратить страх в любовь.

Осторожно зажатая между моими когтями, моя пара начинает плакать. От звука ее рыданий мое сердце болезненно сжимается.

— Тссс, — успокаиваю ее. — Я не причиню тебе вреда, — клянусь я.

— Тогда верни меня обратно! Пожалуйста, пожалуйста, верни меня обратно к моим сестрам, — умоляет она.

Я ненавижу слышать что-нибудь плачущее. Я вернул фавнов в их стада, а маленького тролля — на его родной мост, потому что не знал, что он так молод, и чувство вины не позволяло мне съесть его, как только узнал, что украл маленького ребенка с того места, где он искал пищу рядом со своей матерью. Вот почему я стараюсь никогда не давать своей еде возможности говорить. Мое сердце иногда бывает слишком нежным, чтобы слушать их плач только для того, чтобы потом наполнить ими свой живот. Вот почему я всегда должен готовить еду сразу же. Но эй! Немного хороших новостей, теперь, когда я связан, я не буду связываться ни с кем другим. Это особенно поднимает настроение, потому что иногда мне нравится немного взбодрить свою еду.

Я достиг поверхности скалы, которая является домом для меня, и я бью крыльями, чтобы дать мне подъем, когда вытягиваю задние лапы, чтобы поймать выступ скалы, который образует посадочный насест. Я стараюсь не толкать мою новую пару, но она задыхается и всхлипывает сильнее, вероятно, ожидая, что ее конец скоро наступит, когда мы приземлились.

Звук испуганных слез моей пары обрушивает на мою голову целые миры самобичевания.

Когда дракон Хохлатый Мерлин — это я — берет себе естественную пару, она — наш собственный вид, или близкий к нему. Когда дракон берет человека случайно — что случается нечасто, особенно в недавней памяти — ну, для этих пар дракон может принять форму человека, чтобы соответствовать своей бескрылой, недолговечной паре. Связь могла бы (теоретически, я полагаю) быть счастливой, поскольку дракон в человеческом обличье и его жалкий спутник (человек как таковой) сосуществуют достаточно хорошо. По крайней мере, природа меняет форму дракона, чтобы гарантировать, что они совпадают.

При этой мысли ужас ударяет меня, как застывший кастинг.