Очаровательная блудница

В прижим набивало речной мусор, и когда его масса становилась критической, его отрывало, уносило в заводь, и там после нескольких кругов, словно нитку из клубка, вытягивало по фарватеру и влекло до следующего прижима. Скорее всего, экстремалка и путешествовала вместе с речным сором, на что можно было отважиться лишь от безумия или крайнего отчаяния. Мысль, что она принадлежит к сорокинским, у него возникала сразу же, тем паче Скуратенко говорил, что верховодила казнью женщина, однако эта не походила на лидера.

Он выкурил трубку, и когда вернулся, блаженная сидела у огня в его костюме, прокаливала босые ноги и жевала зачерствевший хлеб с Усть-Карагачской пекарни.

– Я взяла твой хлеб, – повинилась. – Не удержалась… Я ведь женщина!

Рассохин молча достал соленое сало, колбасу, банку с тушенкой вскрыл и сунул в огонь.

– Странное дело, – проговорил он. – За сегодняшний день на Карагаче спасаю второго человека.

– От голода?

– И от голода тоже.

– Колбасы не надо, – вдруг сказала она. – И тушенки. Я мясного не ем.

– Запрещают, что ли?

– Нельзя пожирать плоть себе подобных.

– Понятно, вера не позволяет. Из вегетарианского у меня только хлеб. Еще чай и сахар. Ты когда последний раз ела?

– Сегодня медуницу нашла. И еще у меня орехи есть, кедровые…

– Травоядная, значит?

– Плотоядие сокращает жизнь.

– Ты хочешь жить вечно? В таком виде?.. Да, здорово тебе мозги промыли!

Экстремалка положила кусок хлеба и обидчиво дернула головой:

– Если ничего не понимаешь – не говори! Я просто не ужилась в коллективе. То есть в общине… Почему меня не пускают к отрокам? Я уже год в общине, прошла имянаречение! Хочу рожать! А мне не дают!

– Этого я не знаю. – Рассохин растерянно пожал плечами. – Из-за характера, возможно… Поэтому и сбежала?

– Не сбежала. Я поехала искать пророчицу. Потому что все лгут! И я это чувствую. Найду и восстановлю справедливость и истину! А если встречу отрока огнепального толка, то обязательно совокуплюсь с ним и зачну.

– А не поздно тебе рожать? – спросил вполне серьезно и тут же пожалел об этом.

– Я уйду от тебя! – Она вскочила и ринулась с островка в разлив. – Ты тоже обманщик и смеешься надо мной!

Рассохин чуть замешкался и поймал за шиворот, когда блаженная забрела в воду по пояс. Накупался сам, но выволок женщину на берег, насильно привел к костру и еще извинился за некорректное поведение.

Похоже, это ей понравилось – настроение у блаженной менялось стремительно.

– Ты ешь, не обижайся. – Рассохин приставил чайник к огню. – Извини, но я старше тебя! Могу задавать всякие вопросы. И это ты пришла к моему костру, а не я к твоему.

– Я не пришла, меня прибило! Заклею лодку и поплыву дальше. Благодарствую за помощь.

– Кто же тебя отпустит? Поплывет она…

– Ты меня… не отпустишь? – вдруг заинтересованно спросила блаженная.

Он не услышал этого интереса и не узрел коварства – молча достал нож и двумя ударами рассек ее лодку пополам, остальное дорвал.

– Сама теперь не уйдешь.

– Ты хочешь, чтобы я осталась с тобой? – Она опять стала гримасничать. – Зачем?! Вот был бы ты отрок огнепального толка!..

– Ваши люди похитили человека на Красной Прорве, – жестко заявил он. – А второго распяли на жерди и оставили умирать. И при этом вы еще не едите мяса! Орешками питаетесь, травкой, птицы божии… Ты же с ними заодно? Если держишь клятвы?

Блаженная встрепенулась, и из мешанины ее слов стало ясно: она знает о похищенном Галицыне и распятом Скуратенко.

– Нет! Я ушла! Искать огнепальную пророчицу! А эти люди вторглись на нашу территорию. Здесь наши места силы. И они священны. А эти вторглись, осквернили – и были наказаны!

– Где сейчас человек, которого взяли на Красной Прорве? Куда увезли?

– Под сень Кедра. Яросвету сейчас хорошо, он прошел много кругов и сразу получил имя…

– Его теперь зовут Яросветом?

– Матерая нарекла.

– Почему ты решила, что ему хорошо? – спросил Рассохин, а сам подумал – уж не ее ли встретил Галицын и голову потерял?

– Яросвет сам говорил! Каждый день мы собираемся на круг. То есть под сенью кедров и обсуждаем свои чувства. Нужно обязательно рассказать обо всем, что ты днем думал, ощущал и как к кому относился. И никто не посмеет солгать.

– И сколько же вас собирается на круг?

Она спохватилась и буркнула:

– Ничего не скажу…

– Как хочешь. – Рассохин попытался зайти с другой стороны. – Но советую лучше мне все рассказать. Про свою компанию. Завтра сюда приедет милиция, уголовный розыск. Они церемониться не будут. Пойдешь за соучастие.

– Куда – пойду?

– В тюрьму!

Блаженная сделала загадочное лицо.

– Ты оставил меня возле себя… Значит, я нужна тебе?

– Оставил, чтоб узнать, где находится похищенный человек.

– Я тебе не интересна как женщина?

– Нет!

Окрепший голос вновь обратился в старушечий.

– Какая я несчастная… Почему не нравлюсь отрокам? Я же хорошенькая!

– Тебя как зовут? – Рассохин достал уголек из костра и прикурил.

– Зарница.

– Редкое имя… У нас в школе игра такая была.

– Я прошла имянаречение.

– На самом деле зарница… Кто же тебя так назвал? Наставник, учитель или как он у вас называется?

– Матерая. Возомнила себя пророчицей.

– А пророк у вас Сорокин?