Очаровательная лгунья

Я, позабыв об обязанностях, бегом бросилась в каюту. Порывшись в тумбочке Дженьи, нашла сложенный Имперский вестник и развернула.

Агнесс Ланж и Виржинья одна и та же девушка? Но как? Агнесс на фотографии семнадцать лет, значит Виржинье сейчас двадцать два. И за эти пять лет она потеряла отца, маму её поместили в больницу для душевнобольных, и еще она пережила несчастную любовь к ювелиру. Юношеские щечки с ямочками истаяли за пять лет, кокетливая улыбка стерта жизненными обстоятельствами. Вот для чего она носит такие странные шляпки! Чтобы Терис или Жуль вдруг не узнали её. Но зачем она здесь? Случайно? Что там говорила госпожа Ревисс, когда в очередной раз отчитывала племянницу: «Даже в этот бестолковый круиз тебя взяла, хотя сама бы с радостью дома осталась». Виржинья уговорила тетушку отправиться в это круиз? Потому что прочла в вестнике о том, что на «Оливии» будет Терис Лакрис? Или я вижу то, чего нет на самом деле?

Сортируя в подсобке одежду пассажиров, никак не могла отвязаться от мыслей об Агнесс. Вот что я должна делать с полученной информацией? Понятно, что забыть об этом и отмахнуться было бы с моей стороны непредусмотрительно и беспечно. И цена за эту беспечность может быть очень высокой — чья-то жизнь, моя в том числе. Кто же на самом деле Виржинья — жертва ювелира, который идет к своей цели по головам, несчастная сирота, зависящая от прихотей тетки аристократки или злоумышленница, которая выслеживает свою жертву?

Первое, что приходит в голову — Виржинья хочет отомстить Терису за его ложь, за любовь, которой на самом деле не было. Но ведь у нее было столько времени, «Оливия» не первый день пересекает океан. Или дело не во времени, а в возможности? Что, по сути, может сделать девушка Терису? Это меня можно столкнуть с трапа, горничной можно напакостить, а как отомстить физически крепкому мужчине? Выжидает?

Если я расскажу обо всем Дженье? Напарница уже осведомлена о том, что при Виржинье не следует улыбаться ювелиру. Но Дженья точно все расскажет Жулю. И что сделает Лакрис? Предъявить Агнесс нечего: она имеет право путешествовать на «Оливии». Самому Жулю вряд ли что-то угрожает…

Или все рассказать сразу Терису? Но вот с ним мне меньше всего хотелось обсуждать Агнесс. А что, если все мои подозрения не имеют ничего общего с реальностью? Ну захотелось Агнесс побывать в круизе: уверена, что пока был жив ее отец, она не могла себе позволить такого. Даже весь гонорар потратила на долги родителей. Ей и так досталось от ювелира. Да и прошло пять лет. Не могла же она холить и лелеять в себе чувство к Терису все эти годы? Или могла? Что, если она и сама не ожидала встретить здесь Териса? Но как-то слабо в это верится…

А что, если поговорить об этом с Райлином? Он же знает, что делать с подобной информацией? А даже если и нет, то всё равно больше поделиться не с кем, а держать все в себе не могу.

Да, оказывается иногда и впрямь лучше чего-то не знать, чем потом ломать голову — кому рассказать об этом.

Остаток дня прошел в обычной суете. Дженье я решила пока ничего не рассказывать. Вот поговорю с Райлином, а он уж пусть решает, что и как. Только когда я с ним поговорю?

Этим вечером мне нужно было явиться на осмотр в медблок. Обезболивающие уколы мне больше не делали, но господин Сунж велел зайти. Предупредив Дженью, что если что, я в медблоке, побрела в нужном направлении. «Оливия» все еще стояла в порту, и пассажиры, да и некоторые работники допоздна гуляли в городе. Эх, я бы тоже погуляла.

Господин Сунж оказался занят. Из-за двери его кабинета доносился женский голос, и я уселась на скамейку для посетителей. Прошло минут пять, не больше, прежде чем дверь приоткрылась.

— И передайте госпоже Ревисс, чтобы не злоупотребляла снотворным, иначе потом уснуть без капель не сможет.

— Передам, господин Сунж. Это всё моя неловкость — уронила случайно пузырек, вот и понадобились новые капли.

Я успела заметить, что Виржинья положила пузырек с прозрачной жидкостью в карман платья. Девушка закрыла дверь, развернулась, и мы с ней встретились взглядами. Вот если раньше у меня и были сомненья в злом умысле Агнесс, то сейчас все они исчезли без следа. Если бы взглядом можно было уничтожить, меня бы тут уже точно не было. В глазах Агнесс было столько ненависти, что мне стало страшно. Она даже остановилась на мгновенье, смерила меня убийственным взглядом, её ноздри чуть раздулись. А потом вдруг робко опустила глаза, её плечи поникли, Виржинья немного ссутулилась и превратилась в безропотную и бессловесную компаньонку госпожи Ревисс. Ничего себе преображение. Если бы не видела своими глазами — ни за что бы не поверила. Но теперь я точно все расскажу Райлину.

Осмотром господин Сунж остался доволен. Двигаться я могла почти безболезненно, хотя это не значило, что теперь могу стоять на голове и совершать акробатические кульбиты. Ну хоть чему-то можно порадоваться.