Очаровательное захолустье

Я торопливо взял с ложки на палец букву Т. Клеится! Тут же я вспомнил, что видел на шкафу, когда вешал одежду, рулон обоев. После ремонта остался? Как знать, как знать! Я быстро взял со шкафа обои, отвернул внутреннюю сторону. Послюнив ее и мысленно перекрестившись, прижал к листу буквочку. Держится! Вот он, мой свиток летописца!

Раздался стук. Я быстро свернул обои и закатил их под кровать. Вошли Кир и Соня, старые друзья.

— Ну как ты тут... устроился? — кокетливо-многозначительно спросила Соня.

— ...Нормально, — несколько настороженно ответил я.

— Ты работать вообще собираешься или нет? — взволнованно произнес Кир, приступая к своим обязанностям.

— ...Кем? — пробормотал я.

— А кем ты еще можешь?

— А кем я уже могу?

— Ладно... не цепляйтесь! — добродушно произнесла Соня, заполняя своей красотой все широкое кресло. Загляделся на нее!

— А ты знаешь ли, — вернул меня к жестокой реальности Кир, — что друг твой, Гера-уголовничек, в губернаторы тут идет — причем с огромной поддержкой?

— Как?!. Он вроде в Спиртозаводске?! — Я даже о Соне на мгновение позабыл. Значит, призвали меня сюда как главного специалиста по Гере?

— Гляди! — Кир величественно указал в окно. Я посмотрел на стену тюрьмы и обомлел — на стене, словно парус, как раз натягивали на веревках огромный портрет Геры — под ветром он кривлялся и подмигивал так же, как в жизни. Вот это да! Что я мог на это сказать?!

— А мы Ездунова, что ли, поддерживаем? — пробормотал я.

— А что нам — этого, что ли, поддерживать? — выкрикнул тот яростно.

Не-ет! С Герой слишком бурно проходят контакты! Харю до сих пор свербит.

— Ну так ты будешь работать? — жестко спросил Кир.

— Неудобно... — пробормотал я. — Секретарь крайкома...

— Старый конь борозды не портит, — загадочно улыбаясь, сказала Соня.

— Неудобно? А на казенной даче всей семьей — удобно? — съязвил Кир. Так это он?

Я готовился что-то ответить, но тут от удара ноги распахнулась дверь, и появились в обнимку Жоз и МБЧ, с головы до ног абсолютно черные. Углем, что ли, закусывали?

— Нам уголь нужен! — впившись в меня взглядом, произнес МБЧ.

Вчера еще только были горы! Съели уже?

— И цемент! — явно предавая вчерашние идеалы, вякнул Жоз.

Спелись! Спились! Никаких преград не существует, оказывается, в нашей стране.

— Вы что-то путаете, вероятно! — проговорил я. — ...Какой уголь? Какой цемент? Роман «Цемент» не я написал. Федор Гладков, кажется. А я написал «Сталь и шлак», кажется.

— Ты перед народом-то не вышкуривайся! — рявкнул МБЧ.

— А знаете, между прочим, — вспылил и я, — что моя способность к чудесам... появилась вовсе не после крещения, — я глянул на Кира, — а после тюрьмы!

— Почему не сказал?! — Своими буравчиками шеф впился в Кира.

— Я много раз вам об этом докладывал, Марат Иваныч! — дрожащим, обиженным голосом произнес Кир.

— Напоминать надо! — рявкнул МБЧ и перевел взгляд на Соню. Та вытащила блокнот и записала.

— Чтобы завтра уголь был! — рявкнул Жоз и даже приосанился. Идея диктатуры пролетариата ему явно нравилась. Перевел тяжкий взгляд на Соню, потом на меня. — Ты поосторожнее! А то тут водится такая змея. Козюлька. Любит к мужикам в постель забираться. Укус смертелен!

Вспыхнув, Соня вскочила и выбежала.

— Ну... неспокойной ночи тебе! — МБЧ захохотал.

Стукнув дверью, герои вышли. С тяжким вздохом:

«О Боже, с кем приходится работать!» — Кир поднялся. Раздался, удаляясь, сиплый хохот МБЧ... Кто-то все же его чем-то порадовал.

— Ты, разумеется, понимаешь, что принципами мы не поступимся! — Кир вышел.

Алая горбушка солнца казалась частью горы. И вот она исчезла. Стало темно.

«Держи ум во аде — и не отчаивайся!»

И тишина. И букв лапша.

Проснулся я от солнца, встал, полюбовался плоскими цистернами мадеры на склоне, уже нагретыми солнцем согласно технологии. Нет, в качестве тупого балласта я тут охотно поживу!

Не вышло! Пришел на завтрак в общую столовую и ошалел: на завтрак опять буквы! Причем с мозгами! Точней, мозги с буквами. Это намек? Не будем уточнять: запастись главное! Набрал полный рот букв, соображал лихорадочно: все ли взял? Й, кажется, нету? Добрал. Рта я, естественно, после этого не открывал и не глотал, разумеется... но посидеть тут надо для приличия. Молча и сдержанно всем кивал. Выдержав норму, наверх к себе убежал, выплюнул алфавит на тарелку, жадно глядел... Гласных мало! Ну ничего, попробуем. Долго наслаждался.

На летучку с опозданием шел. Страсти там уже кипели.

— Нассы ему в постель! — кричал МБЧ. Надеюсь, это относится не ко мне?

Когда я скромно сел, на меня демонстративно не смотрели. Наказывали? Видимо, напортачил что-то во сне?.. Точно!

— Ну как наши дела, Сергей Васильич? — Даже не глядя в мою сторону, МБЧ обращался только к Ездунову. — Что-нибудь есть?

Своего друга Жоза утром, протрезвев, сюда не позвал! Хитер!

— Так нет же! — с отчаянием произнес Ездунов. — Ночью, правда, на «тягуне», на склоне, оторвалась от состава цистерна с цементом, к нам пошла... но на вираже с обрыва на...вернулась. Оттуда ее не вытянешь!