Очень хотелось солнца

– Ну что делать! – Голос Егора по-прежнему звучал ровно и не выражал ничего: ни сожаления, ни гнева, ни радости. Ровным счетом ничего, словно он говорил о табуретке, папке или ручке, которые отслужили свой срок и их пора выбросить. – Жизнь так повернулась, что мы больше не можем ее держать…

Опять «мы»… Это «мы» нервировало, заставляло спрашивать себя: а отдает ли он себе отчет в том, что на самом деле происходит?

Я окончательно разволновался. Рассказы о пьющем дачном стороже, над которым, видимо, потешался весь их поселок, и который вечно что-нибудь «проворонивал», терял, сжигал или топил, были дежурными анекдотами, перемежающими Егоровы голливудские «сказки».

– Погоди, Егор! Погоди…

Я представил себе надушенную, холеную, выкупанную в специальном шампуне, расчесанную тремя разными расческами, привыкшую спать на постели в ногах у Нелли и воротящую нос от вырезки с рынка Фанни в холодной будке на улице… В компании с вечно пьяным сторожем… Бррр… Нет!

– Скажи, вам принципиально отдать собаку именно в сторожку на дачу?

– Нет. Совсем нет. Просто больше некуда. Ее не берет никто из знакомых.

– Тогда… Тогда, если ты не возражаешь, я заберу ее себе.

– Нет, не возражаю.

– А Нелли… Она не будет возражать?

– Нет, не будет.

– Ты это точно знаешь?

– Совершенно точно.

Мы разговаривали так, будто я собирался вывезти стол, стул или швейную машинку, и это безразличие тона Егора отчего-то особенно обжигало.

– Тогда скажи, пожалуйста, когда я могу за ней приехать?

– Да хоть завтра.

– Хорошо. Я могу приехать часам к десяти, потом надо будет встречать поезд приятеля.

– Да не вопрос, – все так же безучастно согласился Егор.

– Я обязательно буду.

– Хорошо.

Я помолчал, что-то не давало мне положить трубку.

– Ты обещаешь мне, что заберу ее именно я и она не поедет ни в какой поселок ни к какому сторожу?

– Ну конечно, Вадим Петрович, какой разговор!

Тем не менее я проворочался всю ночь. Около семи утра не выдержал, встал… Заранее заказал такси на девять, договорился, что обратно поеду с собакой, и до приезда машины метался по квартире, сам себя пугая тем, что Фанни увезут раньше, чем я за ней приеду.

– Егор, я выезжаю.

– Да, я вас жду!

Не скрою, когда я буквально взлетел на второй этаж, сердце мое замерло.

Дверь в квартиру была открыта нараспашку, какие-то два дюжих молодца, запинаясь о Фанни, вытаскивали и грузили в лифт чемоданы и баулы.

Дверь в спальню тоже была открыта, ящики комода беспорядочно выдвинуты, шторы закинуты на подоконник… По-видимому, Нелли в квартире уже не было, потому что собака сидела в коридоре без всякого банта и беспрестанно крутила головой – и когда проходили грузчики, и когда мимо, не обращая на нее никакого внимания, промелькнул Егор.

Завидев меня, она с радостным лаем бросилась на лестницу, закинула мне лапы на плечи и умыла лицо горячим шершавым языком.

– Фанни, хорошая моя Фанни! Собирайся, поедем…

Но она еще не понимала. Бросилась в кухню, где уселся пить кофе Егор, чтобы сообщить ему, что пришел я. И снова в недоумении застыла – мне это было хорошо видно из прихожей, – тот даже не обернулся на ее зовущий лай.

– Егор!

– А, вы приехали… Сейчас.

Фанни затрясла было своим шариком, но Егор, все так же не глядя на нее, встал и пошел мне навстречу.

– Тут где-то была сумка… Я вам соберу ее миски, шампуни, расчески… Черт-те что, все съехало со своих мест, ничего не могу найти…

– Да ты не морочься, – мне было неприятно тут находиться, и я хотел как можно скорее покончить с этим делом. – Ты дай мне ошейник, поводок и намордник. Меня там машина ждет. Остальное либо потом, либо я сам куплю…

– А, да. Ну хорошо. – Егор как-то очень легко согласился, ему явно не хотелось со всем этим возиться.

Он вышел в прихожую, посторонился, пропуская очередную партию каких-то чемоданов, выносимых из гостиной, при виде которых брезгливо поморщился, открыл шкаф… Фанни зацокала коготками по полу, решив, что Егор собирается с ней на прогулку.

– Да стой ты! – с досадой рявкнул вдруг на нее Егор, и она осела на задние лапы и замерла.

Егор застегнул на ней ошейник, защелкнул карабин поводка и протянул другой конец мне.

– Вот, берите… Да, и намордник. Наденете в машине. Сами справитесь?

Я заколебался. Фанни тревожно закрутила головой, не понимая, что происходит.

– Понял. Сейчас! – Егор расправил ремешки и нагнулся над Фанни. – Стой, не крутись! – все больше раздражаясь, прикрикнул, втискивая ее морду в тесный кожаный решетчатый мешочек.

Фанни легла, уронив кудлатую голову на лапы, и только два ее огромных глаза поверх намордника из-под кудрявого чуба смотрели тоскливо и горестно.

– Пойдем, Фанни?

Она с изумлением взглянула на меня, словно хотела спросить: «Как? Куда?»

И впрямь, для нее это было в новинку – я никогда не гулял с ней один, лишь изредка вечерами сопровождая их с Егором в двух-трех кругах вокруг дома.

– Пойдем, Фанни, пойдем!

Но собака упрямо лежала на полу, не желая сдвигаться с места.

– Хорошо, возьму тебя на руки, – решил я и протянул руку Егору. – Что ж… звони, когда… – хотел сказать «когда все это минует», и… как-то не выговорилось…