Очень хотелось солнца

– Веня! Я не видела, как его сбила машина! Я видела только вылетевший зеленый «жигуль», который несся как на ралли. Но я уверена, что его сбила машина и сейчас он где-то в лесу…

Сын расслабился, поправил рюкзак.

– Мать… еще раз! Прекрати истерику! Наш Феликс сейчас спокойно осваивает окрестные помойки и окучивает местных сучек, как это было не раз. К вечеру нагуляется и снова будет околачиваться у подъезда. Придет, куда он денется!

– Веня!

Она не знала, что еще сказать сыну такого, чтобы он понял, что Феликс не придет. Что она это откуда-то знает.

Но слова не находились, а время… время стремительно убывало.

Она мысленно прикинула, сколько у нее есть денег: вероятно, теперь уже надо хватать машину.

– Я пошел! – Сын распахнул дверь и обернулся: – Да, мать… Ты мне можешь дать тысячу?

– Зачем? – машинально спросила она, все еще не в силах отделаться от картинки истекающего кровью Феликса под кустом в лесу.

– Да… там… – сын замялся. – Они опять в школе на что-то собирают.

– Венечка! Я страшно опаздываю на работу, страшно! Ты не мог бы пойти его поискать?

Лицо сына поскучнело.

– Мать, ну ты совсем… Мне в одиннадцатом классе перед ЕГЭ пропускать занятия… Да придет Феликс, что ты волнуешься. Не сходи с ума. – Сын потоптался в прихожей и снова спросил: – Так ты мне тысячу дашь?

Она с трудом переключила мысли: если сейчас отдать сыну тысячу, прощай машина. Опоздание гарантировано.

– Вень! Не могу. Мне придется ловить такси. Ты можешь подождать до завтра? Завтра придет аванс.

– Хорошо, – холодно сказал сын и шагнул в двери. – Сама закроешь или вместе выйдем?

– Беги. Не жди. – Она заметалась, отстегивая покорно сидящую у ее ног Линду. – Мне еще сумку собрать надо.

– Я пошел, – совсем уже ледяным тоном сказал сын и хлопнул дверью.

Она рванула ее на себя.

– Веня, Веня! – закричала вслед сбегавшему по ступенькам сыну. – Ты когда придешь?

– Часа через четыре. А что?

– Пожалуйста. Я тебя очень прошу! Как придешь – поищи его в лесу! Его сбили где-то возле школы!

– Ладно, – дежурно пообещал сын и снова затопал кроссовками по ступенькам.

Она закрыла дверь.

С кухни доносились характерные чавкающие звуки: несчастная Линда жадно хлебала воду – к прогулкам в таком темпе она в принципе не была приспособлена.

– Что мне надо взять с собой?

Голова ничего не соображала, перед глазами неотступно стояла картинка истекающей кровью собаки. Она механически похватала со стола какие-то бумаги, сунула в сумку ежедневник…

При всем потоке машин – а пробки к этому моменту, слава богу, уже рассосались – она долго не могла поймать частника. В иные дни, когда они не нужны – то и дело тормозят возле остановки и предлагают как минимум «подбросить до метро». А тут хоть тресни – ни одного! Она металась вдоль бордюра, настойчиво не опуская уже затекшую руку, сознавая, что равнодушно текущему мимо потоку нет никакого дела до ее стремительно убывающего времени.

И вдруг, когда она уже стала приглядываться к показавшемуся вдалеке троллейбусу, к обочине решительно свернул новенький «Фольксваген».

– Вам куда?

– Басманная.

– Садитесь.

– Сколько?

– Садитесь, столкуемся. Мне по дороге. Я сам почти туда еду.

Она упала на заднее сиденье: наконец-то в этом идиотском дне возникла хоть какая-то пауза.

– У вас такой вид… Что-то случилось? – участливо спросил водитель.

– А? – Она с трудом вынырнула из своих мыслей.

– У вас вид такой… словно что-то случилось. Могу чем-нибудь помочь? – терпеливо повторил водитель.

Ей тяжело было сосредоточить на нем внимание. Молодой парень в белоснежной рубашке, хорошем галстуке и дорогих темных очках.

– Н-н-нет! – Она на секунду представила, что вывалит сейчас этому холеному юноше на голову свое ничем не подтвержденное горе. – Нет. Я просто очень опаздываю на работу. – И силой заставила себя улыбнуться. – Спасибо! Вы уже помогаете. И очень. Я опаздываю минимум на полчаса и это… криминально. Если я приеду на пятнадцать минут позже начала лекции – будет легче. Так сказать, «дипломатическое время».

Молодой человек внимательно посмотрел на нее в зеркало заднего вида.

– Думаю, вы совсем не опоздаете. Я коренной москвич, за рулем с семнадцати лет, ездил с отцом, знаю все хитрости и тонкости. Кое-где проскочим проходными дворами – вас это не смутит?

Теперь она внимательно пригляделась к нему. Будучи в том возрасте, когда молодые люди в ее присутствии уже давно перестали задерживать дыхание, она пусть и крайне редко, но спокойно садилась в попутки. Теперь же, вероятно, после его слов стоило напрячься.

Он словно прочитал ее мысли, засмеялся.

– Вы москвичка?

– Да.

– Ну тогда вы все знаете так же, как и я. Мы поедем… – И он спокойно и подробно пересказал ей весь маршрут.

Эта болтовня на какое-то время отвлекла ее от тяжелых мыслей: они вместе опознавали улицы и переулки, которыми он планировал проскочить, и даже дома, через дворы которых срезался угол, им обоим оказались очень знакомы.

Однако вскоре тема была исчерпана, и она снова погрузилась в свои переживания.