Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев

Троцкий, кабинет которого был островом порядка и чистоты среди всей этой грязи, неистовствовал в гневе. Потребовав у Локарта ответ на вопрос, есть ли у него какие-либо сообщения из Лондона (их не было), Троцкий принялся бранить союзников, особенно англичан, за интриги в России, обвиняя их в том, что в стране сложилась такая ситуация. Утверждения, будто Троцкий – немецкий шпион, по-прежнему циркулировали по дипломатическим миссиям вместе с явно сфабрикованными доказательствами. Локарт внутренне напрягся; он получил сообщение из министерства иностранных дел в тот самый день, когда этот чертов дурак лорд Роберт Сесил озвучивал эти подозрения. У Троцкого на столе лежала кипа обличительных документов, и он гневно сунул бумаги Локарту, который уже был знаком с их содержанием – в каждой союзнической миссии в Петрограде имелись их копии. Несколько месяцев спустя будет доказано, что все документы, которые предположительно поступили из разных источников по всей Европе, были состряпаны на одной и той же пишущей машинке. Но горячие головы, настроенные против большевиков, по-прежнему верили в эти утверждения[116].

Локарт пытался отшутиться, но Троцкий не был настроен шутить. «Ваше министерство иностранных дел не заслуживает того, чтобы выиграть войну, – кипел он, уже устав от нерешительной политики Великобритании в отношении России. – Ваш Ллойд Джордж похож на человека, играющего в рулетку и делающего ставки на все числа»[117]. Локарт не мог с этим не согласиться. По его мнению, Великобритании следовало либо признать большевиков и вести с ними дела, пока они не подружились с Германией, либо сделать заявление и начать полноценную войну с ними. Эта постоянная нерешительность могла привести к катастрофе и Россию, и Европу.

Эта встреча закончилась обещанием. И хотя России пришлось принять условия Германии и мирный договор был подписан, Троцкий считал его условия бесчестными. Он сказал, что большевики не намерены позволить буржуазии, монархистской Германии уйти с одной третью российской территории. Мир не продлится долго. Это было слабое утешение для англичан.

Но частные обещания не имели большого значения в непосредственном ходе событий. Всем было ясно, что между Германией и Россией не будет мира. Поэтому для правительств стран-союзников настало время отзывать из России свои посольства – или то, что от них осталось. Отъезд был назначен на четверг 28 февраля. Перед Локартом стояла задача получить выездные визы для персонала британского посольства. И он пошел, держа под мышкой пачку паспортов для того, чтобы проставить в них визы. Некоторые военные сотрудники посольства были заподозрены революционными властями в ведении тайной антибольшевистской деятельности, и Локарту пришлось произнести имя Троцкого (и прибегнуть к некоторым ухищрениям), чтобы получить визы во всех паспортах.

Его собственного паспорта среди прочих не было. Несмотря на давление, оказываемое на него, чтобы он признал свою миссию обреченной, а свое руководство ею неэффективыным, Локарт не собирался уезжать с остальными. Из министерства иностранных дел приходили телеграммы с требованием, чтобы он прекратил свои теплые отношения с большевиками. Его жена Джин прислала ему письмо, в котором умоляла изменить линию поведения, иначе его карьера будет кончена. Люди его очерняли. И хотя Ллойд Джордж продолжал поддерживать Локарта в кабинете министров и настаивать на признании большевиков[118], он шел на уступки единогласному мнению. Министр иностранных дел Артур Бальфур и его заместитель Роберт Сесил возглавляли антибольшевистскую партию. Генерал Нокс, который теперь был советником кабинета министров по России, назвал «заигрывания» Локарта с большевиками «ошибочными и аморальными». Другой офицер, имеющий опыт работы в России, выразил свою точку зрения: Локарт – «дурак или предатель», и его следует повесить[119].

И все же Локарт решил остаться и считал, что у него есть веские причины сделать это. Мирный договор не был еще подписан, и он поверил обещанию Троцкого, что этот мир окажется недолгим[120].