Очень откровенно

Сейчас я сижу в беседке, под крышей, потому как с утра зарядил дождь. Медленно тяну остывший чай и просто смотрю на зелень отельного парка. Я смертельно устала, сил на истерику уже не осталось. Прошло всего ничего, меньше двух недель с тех пор, как я очнулась в больнице, а кажется, словно целая вечность!

И кто бы сказал, что контракт на секс закончится расследованием убийства?

Я беру со столика чашку, чтобы отнести в бар, и собираюсь немного отдохнуть в номере, снова начинает болеть голова. Но в тот момент, когда я выхожу из беседки, чья-то рука зажимает мне рот.

– Спокойно, – слышу я голос, в котором узнаю Никольского.

Мне в ребра упирается что-то холодное, и я не сомневаюсь, что это пистолет.

– Не дергайся.

А может, закончится расследованием двух убийств…

Как назло, нет ни одной живой души вокруг. Мы быстро проходим к парковке, и хоть я молюсь, чтобы кто-то посмотрел на камеры в этот момент или просто прошел мимо, территория отеля будто вымерла. Или Никольский очень везучий, или…

Он подтверждает мои подозрения:

– Я знаю, как отвлечь охрану.

Мы останавливаемся возле одной из служебных машин. На таких гостей забирают из аэропорта, на них же ездят персонал и охрана.

– Тебя не выпустят с территории, Олег велел проверять всех.

– Служебную машину выпустят.

Он заталкивает меня внутрь, на переднее пассажирское сидение и наручниками пристегивает к ручке над дверью. Я прикусываю язык, чтобы не пошутить над мыслью о том, где он взял наручники. Совсем некстати меня разбирает нервный смех. Я в одной машине с убийцей, а мне весело!

Мы действительно без проблем выезжаем с территории отеля и несемся по трассе куда-то в неизвестность.

– И что дальше?

Я смотрю на Данила. Он выглядит так, словно не спал несколько дней. С такой силой сжимает руль, что костяшки пальцев белеют. Я силюсь вспомнить, в какой одежде он был в клубе, но понимаю, что не могу: было слишком темно, я даже не успела ничего толком рассмотреть. Но готова поклясться, на нем та же одежда.

– Тебе не нужно меня бояться. Я хочу просто поговорить.

– Просто поговорить можно без наручников и похищения.

– Нельзя, если тебя разыскивают по подозрению в убийстве.

– И на что ты рассчитываешь? Думаешь, если я исчезну, все такие «хм… ну ладно, раз никому это больше не интересно, расходимся»?

– Олег не станет со мной разговаривать без весомого довода. Твоя безопасность – достаточно весомый.

– Ты делаешь только хуже. Ты в чужой стране, один, добавляешь себе обвинение за обвинением. Слушай, я плохо знаю тебя, но не верю, что ты – хладнокровный убийца. Это или случайность или…

– Я никого не убивал, Алина. Я понятия не имею, кто та девушка, чье тело нашли на пляже.

– Я не…

– Если ты собираешься убеждать меня в том, что я убийца, то лучше помолчи, Алина. Ты значишь для меня чуть больше, чем обычная эскортница, и я не хочу разочароваться в собственных чувствах.

– Как-то ты хреново в них признаешься.

– Обстоятельства не располагают. Да тебе и плевать.

– Если ты не виновен, то это можно доказать. Алиби, свидетели, цифровой след. Побег – не выход!

– Ты что, насмотрелась фильмов про ментов?

– Нет! – рявкаю я. – Я сама мент! И пусть я не помню даже собственный адрес, я точно знаю, что так обвинения не снимаются!

Никольский хмурится и поворачивает ко мне голову. На наше счастье на трассе почти нет других машин, потому что от скорости захватывает дух.

– Следи за дорогой!

– Что ты имеешь в виду?

– Что мы свалимся в пропасть, если ты не будешь смотреть вперед!

– Я имею в виду, о себе. Что значит, ты мент?

– Только не делай вид, что не знаешь, кто я!

– Алин…

– Да хватит называть меня этим именем!

Кажется, Данил не играет. Ни один, даже самый гениальный, актер не способен так достоверно изобразить недоумение.

– О чем ты сейчас говоришь?

– А в убийстве кого тебя обвиняют?

– Понятия не имею! Именно это я и пытаюсь выяснить, не угодив при этом за решетку! И для этого в том числе увез тебя. Что это за девушка? Почему обвиняют меня? Что, черт возьми, происходит?!

– Это Алина, – тихо говорю я. – Алина Аксенова. Моя сестра.

Никольский резко тормозит, и я впервые радуюсь, что пристегнута к ручке – успеваю ухватиться и не ныряю носом вперед. Мы съезжаем на обочину и некоторое время сидим в тишине.

– Сестра? Ты не Алина?

– Нет. Ее сестра. Алина не вернулась из прошлого круиза. Второй раз по ее документам полетела уже я. Не знаю, для чего, возможно, хотела выяснить, что произошло с Алиной. И я действительно работаю… работала в полиции.

Я ожидаю чего угодно: недоверия, злости, раздражения, смеха, но никак не полного страха голоса:

– Алина мертва?

– Да. Это ее тело нашли на пляже. Тебя разыскивают за ее убийство.

Никольский опускает голову на руль. Мне вдруг становится его жалко. Парой минут ранее он обмолвился, что любил Алину. Каково это, вот так узнать о ее смерти, видя рядом практически копию, живую и здоровую?

– Я не тронул бы Алину. Я ее любил.