Очень смертельное оружие

Еще мне вспомнился тонкий, почти незаметный шрам под волосами, то, как напрягся Стив, когда я по-русски сказала ему «руки вверх». Его стиль мышления, слишком нетипичный для киллера, его рефлексия, все эти разговоры о Санта-Клаусе, размышления о добре и зле, об однозначности ответов…… Его почти болезненная привязанность к Бали, к образу жизни простому и ясному, как первобытный коммунизм, к миру, в котором даже принцы искренне верят в своих балийских Санта-Клаусов, а ответы просты и однозначны: хорошо то, что угодно богам. Каджа – это добро, а келод – это зло. Если все чочог, человек – сенанг. Удобство, гармония и соответствие.

Сианон прикоснулся к моему плечу. Я вздрогнула.

– Что с тобой? Ты что, меня не слышишь?

– Извини, я задумалась. Ты что-то сказал?

– О чем ты думала?

– Да так, ни о чем.

– Не надо мне врать.

– Я размышляла о Тетерине. Мне непонятно одно: если ЦРУ все держит в таком глубоком секрете, что сведений о Семене нет даже в Интерполе, откуда ты о нем знаешь?

– Слухами земля полнится. Тетерин продал кое-какие разработки китайцам. Некоторое время китайские спецслужбы помогали ему уходить от ЦРУ. Индонезия недалеко от Китая, а чужие секреты в Юго-Восточной Азии рано или поздно становятся известны.

– Но если у Тетерина такие хорошие связи с китайцами, то почему он не продаст электромагнитную бомбу им, а не Индонезии?

– Понятия не имею. Возможно, контакты с ливийцами подпортили отношения Семена с Китаем. Мало ли какие у него могли быть причины.

Кажется, я догадываюсь, какие именно.

«Это мой остров», – вспомнились мне слова Стива.

«В таком случае я приватизирую соседний Ломбок», – пошутила я.

«Я серьезно».

«Разумеется».

«Ты мне не веришь. Бали действительно мой остров. По крайней мере в ближайшем будущем он станет моим».

Так вот какую цену готова заплатить за электромагнитную бомбу индонезийская оппозиция! Им даже не придется тратить украденные из бюджета деньги. Дадут Стиву какую-либо должность типа губернатора Бали, а то и княжеский титул, чтобы он в свое удовольствие разгуливал по острову, считая его своим, а заодно разрабатывал для Индонезии новые типы вооружений. Всем хорошо, и китайцы никому не нужны.

– Давай немного посидим, – предложила я и огляделась вокруг.

За разговором мы незаметно ушли далеко в глубь дворцового комплекса. Пагода, молельня, беседка. И главное – тишина. Такая приятная после гудящей, как растревоженный улей, площади. В глубине беседки виднелась скамейка.

Мы вошли внутрь и уселись на низкую резную скамью. Через увитые листьями плюща проемы хаотично пробивались солнечные лучи. Игра света и тени вновь напомнила мне о мужчинах, убитых в китайском храме.

– Какая-то ты сегодня странная, – заметил Ляо. – Слишком задумчивая.

– Жара и избыток народа на площади. Толпа всегда действует на меня угнетающе.

– Мне кажется, дело не в толпе.

Он был совершенно прав. Дело во мне. В положении, в котором я оказалась. Я хорошо относилась к Стиву, даже когда считала его Сергеем Адасовым, и, честно говоря, мне было глубоко плевать на то, чем именно Семен Тетерин занимался с ЦРУ, ливийцами и китайцами. Это его собственные дела, а его причастность к гибели «конкорда» вообще не доказана. По отношению ко мне Стив всегда вел себя хорошо. Это означало, что если я его заложу, то буду чувствовать себя последней стукачкой. А если не заложу? Хороший вопрос.

– Допустим, нам удастся вычислить Тетерина. Что ты тогда сделаешь?

– Его электромагнитная бомба не должна взорваться в Индонезии, да и вообще нигде.

– Это не ответ.

– Это ответ.

– То есть ты его убьешь и постараешься уничтожить бомбу?

– А разве есть другие варианты?

– Не знаю. Может, ограничишься лоботомией?

Лицо Сианона исказилось от ярости.

– Твоя ирония неуместна. И не начинай говорить о том, что его надо арестовать и судить. Тетерин с его бомбами является угрозой для всего мирового сообщества. Из-за него уже погибли сотни невинных людей. Подумай о пассажирах «конкорда». Сейчас счет жертвам может пойти уже не на сотни, а на тысячи.

– На борту Ту-144 тоже были невинные люди. Убийцу отца Тетерина французское правительство почти наверняка наградило.

– По-твоему, он имеет право на месть? Только кому? Пассажиры «конкорда» не имели никакого отношения к смерти его отца. Если ты и дальше продолжишь в таком духе, то скоро начнешь петь хвалу терроризму.

– Боже упаси, – отмахнулась я. – Просто я пытаюсь поставить себя на его место.

– Ты не можешь поставить себя на его место. Ты не он и никогда им не будешь. Лучше поставь себя на место людей, которых его бомба убьет.

– Ты совершенно прав, – вздохнула я. – Просто все это как-то грустно.

– А ты ожидала, что это будет весело? Что веселого в смерти? У каждого убийцы есть свои мотивы. Их можно понять, даже можно счесть их резонными, но рано или поздно надо становиться на чью-то сторону. Ты же пытаешься остаться сторонним наблюдателем, понять всех и в результате не делать ничего. Так не получится. Рано или поздно всегда приходится делать выбор.

– Не надо меня агитировать, – поморщилась я. – Я все прекрасно понимаю.

– Рад, что ты все понимаешь.