Очень странные Щеппы

Поппи и Эразмус накрыли на стол. Точнее, накрывала Поппи, а Эразмус ходил за ней хвостиком и ровнял приборы.

Сев за стол, бабушка налила им обоим по рюмке хереса.

– Бабушка?

– Да, дорогая?

– Нам нельзя алкоголь.

– О! – нахмурилась она. – О, прошу прощения, я забылась. Мои мысли витали в миллионе миль отсюда.

Она забрала рюмки и вылила херес назад в бутылку, тихо напевая при этом:

– Бросилась в пляс по синильным полям под песню морей, трав и звёзд…

Эразмус посмотрел на Поппи, и та поняла, что он узнал песню. Бабушка засыпала на ходу, но Поппи нужно было ей кое-что сказать.

– Бабушка, – начала она.

– Да, милая Поппи? – невнятно отозвалась та, вяло накручивая на вилку спагетти с соусом болоньезе.

– Мы занимаемся расследованием.

– О, вот как?

– Насчёт странных событий, произошедших в Пене. Точнее, с местными детьми.

Бабушка с хлюпаньем втянула в рот спагетти, будто изголодавшаяся курица, набросившаяся на банку с червями.

– Помнишь, ты рассказывала мне о Вилме Норблс, девочке, которая поседела и растворилась во время купания в реке?

Поппи подождала. Бабушка продолжала хлюпать спагетти.

– Ну и мы подумали, что то же самое или нечто похожее произошло с Вэнди Покс, маленькой девочкой, исчезнувшей, а затем найденной в лесу шесть с лишним месяцев назад. Мы считаем, то же самое происходит сейчас с сыном викария.

Обычно бабушку мало волновали правила столового этикета – более того, Поппи даже пару раз замечала краем глаза, как та вылизывала свою тарелку. Но то, что происходило сейчас, не шло уже ни в какие рамки. Весь подбородок бабушки был вымазан в томатном соусе, и скатерть рядом с её тарелкой пестрела его каплями.

Поппи с тревогой взглянула на Эразмуса и продолжила:

– Ещё мы думаем, что те, кто за всем этим стоит, пользуются средствами, необъяснимыми с научной точки зрения. Например, магией.

– Я предполагаю, что они подставили Марли, – добавил Эразмус, – потому что он пытался предупредить местных. И я думаю, что в этом может быть наша вина: они могли заметить, что мы что-то вынюхиваем.

– Неужели? – протянула бабушка, наливая себе ещё хереса. Поппи заметила за её плечом пустую коробочку из-под «клубничных колес». Сегодня она явно налегала на сладкое. – Но будьте осторожны, – предупредила бабушка, осушив рюмку. – Марли вечно попадает в неприятности. Я… э-эм… Я не хочу, чтобы вы… ну… оказались во всё это втянуты.

Сердце Поппи ёкнуло. Что-то было не так. Это было совсем не похоже на бабушку.

Эразмус сунул руку в ранец, который висел на свободном стуле, и достал видеокамеру. Его вторая рука скрылась в кармане куртки, откуда он вытащил пластиковый пакетик на застёжке с крошечной картой памяти внутри.

– Что это? – спросила Поппи, глядя на то, как Эразмус вставляет карточку в видеокамеру.

– Доказательство, – ответил он, пролистывая на экране записи. – Взятое из хранилища вещественных доказательств полицейского участка Пены, пробраться куда оказалось до смешного просто.

– Ты выкрал вещественное доказательство?! – поперхнулась Поппи, широко распахнув глаза. – Это же… я даже не знаю… раз в десять хуже, чем просто кража!

Бабушка с большим интересом слушала их разговор.

– Настоящая проблема состоит в том, – сказал Эразмус, просматривая нужную запись с камеры видеонаблюдения, – что полиция считает это доказательством вины Марли, тогда как на самом деле это доказательство его невиновности.

Он повернул видеокамеру так, чтобы бабушке и Поппи был виден экран.

– Я ничего не разберу, слишком размыто, – покачала головой бабушка. – О, погоди, теперь вижу. Это точно Марли.

Но Поппи заметила кое-что ещё.

– На его затылке нет белого пятна, – медленно произнесла она.

– Совершенно верно, мистер Задница, – похвалил Эразмус своего протеже, и Поппи прищурилась. – Но это не всё.

Он нажал на «паузу» и увеличил изображение, так что рука Марли заняла весь экран.

– У него нет пальца! – взвизгнула Поппи.

– Ага, но какого именно?

– Поппи, – внезапно сказала бабушка, упершись ладонями в стол и смотря куда-то поверх их голов, – какое отношение это имеет к стирке…

Она быстро встала, но тут же бухнулась назад на стул и завалилась вбок. Должно быть, она схватилась за скатерть, перед тем как потерять сознание, потому что за этим последовал оглушительный звон и грохот от падающих на пол бутылки с хересом, кувшина с водой и чаши с грушами. Черчилль забился в истерике. Поппи уронила вилку и, забывшись, полезла прямо через стол к бабушке.

К тому моменту, как Поппи подняла на него глаза, Эразмус уже был на телефоне. Первое, что она заметила, это отсутствие слёз, хотя ей будто вонзили кол в сердце, и она испугалась, что сама в любой момент из-за боли лишится чувств. Она нащупала бабушкин пульс. Есть. Проверила дыхание. Изо рта вырывались тёплые, сладко пахнущие выдохи. Приподняв бабушкину голову и уложив себе на колени, Поппи провела пальцами по её тонким седым волосам и прошептала единственное, что пришло в голову:

– Не оставляй меня, бабушка.

А бабушка сказала:

– Посиди со мной, Поппи.

Пятнадцать Трюк