Очередь

По ее убеждению, в эту ночь он должен был драться за свое счастье, а вместо этого оставил Риму без присмотра. Испытание их чувствам готовилось еще накануне, когда архивщица, оскорбленная упрямством смотрителя и насмешками музейной публики, уведомила дворничиху, что райотдел умывает руки, пусть сама устраняет последствия своей халатности. А они могут быть очень печальными. Если Рима после побега будет открыто и безнаказанно жить в музее, люди решат, что дворничиха смирилась с поражением и махнула рукой на свою репутацию. Уважающая себя служащая не позволит, чтобы о ней думали подобным образом. Поэтому дворничиха оказалась поставлена перед необходимостью что-то предпринять. Она не имеет права силой взять Риму из музея. Но она вправе договориться с ней по-доброму, другого выхода нет. Со вчерашнего дня городские кумушки жили в предвкушении этих переговоров. А сегодня еще до рассвета явились в музей. Дворничиха пришла раньше всех. Завершить переговоры она надеется до начала рабочего дня, пока не пришел смотритель, чтобы не уводить девушку у него на глазах, ведь он с риском для себя предоставил Риме в музее убежище, конечно, ему будет тяжело видеть, что его жертвой пренебрегли. Да и Риме в присутствии смотрителя поддаться на уговоры оставить музей, значит, демонстративно отплатить своему заступнику черной неблагодарностью. Наконец, рань удобна тем, что лишние свидетели спят. Проснулись и прибежали в музей ни свет, ни заря только знатоки и ценители душещипательных сцен. Они просачивались внутрь по одному, но постепенно заполнили здание. Интерес публики подогревался тем, что многие служащие, особенно из оркестрантов, симпатизируют Риме: без ее живого голоска инструменты звучат сухо. Еще большее число горожан не может взять в толк, чего романтичного нашла Рима в такой нелюдимой темной личности, как учетчик, но это опять-таки усилило общее любопытство. Среди собравшихся есть солидные музейные завсегдатаи, они неофициально, безвозмездно помогают музею. Ведь на содержание такой махины, пополнение фондов и зарплату музейщиков никогда не хватало и не хватит билетной выручки. («Эти пуды меди только занимают место в кассе!» – в сердцах заметила билетерка в этом месте своего рассказа.) Хотя солидные посетители не выставляют свои заслуги напоказ, они отлично знают себе цену. В благодарность за помощь они довольствуются малым, но терпеть не могут, когда и в этом малом их разочаровывают. Вместе с другими азартными болельщиками они ждали сегодня драмы, упорного, изощренного противостояния учетчика и дворничихи в споре за Риму. Они думали, Рима станет разрываться между двумя силами, гадали о перипетиях и финале непредсказуемой тройственной борьбы. А что увидели? Слезливую мелодраму без намека на интригу.

Учетчик сбежал с поля битвы до ее начала. Дворничиха даже не пыталась, как принято у служащих, держать фасон, и жалобно бегала в поисках Римы по залам музея, как слепая лошадь по кругу. Наконец, билетерка, не в силах дольше выносить это зрелище, взяла ее за руку и отвела на галерею, где та бесхарактерно кинулась Риме на шею и зарыдала. Дворничиха умоляла помощницу вернуться в обжитой угол, где она впредь не встретит грубого неуживчивого конюха, ему навсегда отказано в квартире. Служащая горько каялась, что пустила его в дом, винила свой коварный возраст, когда женщина в последний раз пытается найти мужское плечо, чтобы опереться в старости. Последняя надежда особенно обманчива. Вот и поддалась дворничиха соблазну воспользоваться постояльцем, по весне бесплатно вспахать личную усадьбу коммунальной лошадью, а осенью привезти с дальнего огорода десяток мешков картошки. И забылось за этой выгодой, сколько долгих лет Рима в любую погоду без просьб и напоминаний помогала дворничихе, сколько еще готова помогать. Но теперь-то, клялась дворничиха, она освободилась от наваждения, с треском выгнала шаромыгу конюха, проживут они с Римой и вдвоем, зато душа в душу. Разве мало в старом родовом доме вокруг большой русской печи места двум одиноким женщинам! Служащая обещала не отдавать Риму в больницу, на казенную койку, обещала сама за ней ухаживать, делать перевязки, поить отварами. В общем, дворничиха обрушилась на Риму с мольбами и посулами после многих лет сухого, черствого общения без слов.