Очередь

Толпа непрерывно текла и перемешивалась. Движение мутило взор, раздражало нервы. Учетчик неуклюже подпрыгнул в тяжелом пальто и махнул шляпой. Жалкие потуги! Рима его не заметила. Тогда учетчик завопил во всю мочь. Но крик здесь не помог. Его покрыл рев оркестра, грянувшего с галереи бравурный напутственный марш, видимо, приличествующий случаю. А дворничиха вскинула руку и стала стегать носильщиков. Истертая брезентовая лента, связанная в местах разрывов уродливыми узлами, высоко, криво взлетала и падала на спины мужчин. Дворничиха была штатная городская служащая, но так же, как бесправная очередница Рима, не смела освободиться от конвойного ремня, несколько суток назад перерезанного учетчиком. Теперь она использовала обрезок вместо плети. Носильщики ускорили, насколько могли, шаг и втянулись под своды музейного тамбура. Они горбились от боли, но бережно несли драгоценную ношу, ни один не отнял рук, не выпустил свой край щита.

Возбуждение толпы, подстегиваемое с галереи ревом оркестра, достигло апогея. Качающееся в разные стороны море носило учетчика по музею. В центре процессии, где все гудело, стонало, бурлило, учетчик потерял направление. Он не оставлял попыток двигаться наперекор беспорядочно вздымающимся волнам, но его носило помимо воли. Прямо над собой в мечущихся факельных отсветах учетчик увидел старинный портрет бородатого лысого вельможи, он наморщил лоб и пытливо вглядывался из дали времен в бурлящий под ним поток. Учетчик догадался, что он в музейном тамбуре.

Толпа вынесла учетчика во двор и покатилась за ворота. С высоты музейного холма учетчик увидел причину всеобщей спешки. Рима быстро уплывала по дороге вниз. Она подняла голову к угрюмому небу и вдыхала сырой холодный воздух. Ей вдогонку летели последние ржавые листья, срываемые ветром с березок музейного сквера. Учетчик барахтался в толпе. Расстояние, отделяющее его от Римы, увеличивалось с каждой секундой. Но, кроме сокращения этого расстояния, оставалась ли у него хоть какая-то цель!

Учетчик стал горстями швырять по сторонам медь из карманов. Но нет, ничего сегодня не удавалось! Вместо того чтобы кинуться за монетками вожделенного телефонного молчания и освободить дорогу, уличники на секунду оцепенели и вдруг разом обернулись к учетчику. Раздались злобные, радостные возгласы узнавания. Робко, но лишь оттого, что еще не могла поверить в удачу, очередь с разных сторон потянула к учетчику руки. За спинами ближних кто-то уже кричал, чтобы позвали Егоша с двойняшкой.

Только расторопность дружинников предотвратила немедленный самосуд. Очередники с повязками на руках пробрались к учетчику и взяли его в кольцо. Они стояли к учетчику спинами, держась за руки, и скучными голосами исполняющих неприятный долг урезонивали напиравших особенно рьяно. Образовавшийся круг постепенно сползал вниз по дороге, он менял форму, сужался, вытягивался, но не размыкался. Когда стало ясно, что дружинники надежно сдерживают стихию очереди, из цепи вышел худощавый паренек, удивительно, как он мог наравне с товарищами сдерживать натиск, и приблизился к учетчику. Он смахнул пот, пригладил чубчик и слабо улыбнулся ясными глазами. Это был Немчик! Учетчик сам не ожидал, что так дико обрадуется давнему подвальному знакомцу. Крутящие рядом вихри людского скопища замедлились и отдалились, угрозы толпы стали глуше.

«Ты маленький, а всегда приходишь на выручку, когда трудно! Не побоялся, что затопчут в давке, – с невольным восхищением сказал учетчик. – Но как ты освободился из подвала?» Мальчуган знаком показал, что слишком шумно, он не перекричит толпу. Учетчик наклонился вплотную к Немчику. Несокрушимая, особенно удивительная в такую минуту рассудительность ребенка прибавляла учетчику сил. «Последовал твоему примеру, – проговорил ему в ухо Немчик. – Вышел через пролом в стене, пока не заделали. Правда, потерял место в очереди. Зато дышу свежим воздухом. Но сейчас не обо мне речь. Я пришел от имени и по поручению авторитетов очереди. Тебя зовут на переговоры». – «Ах, вон оно что!» – пробормотал учетчик, вновь чувствуя страшную усталость и разочарование, так велика была подспудная надежда, что Немчик и его товарищи бросятся вместе с ним в погоню за Римой. И в эту же секунду глухое ожесточение против девушки вдруг охватило учетчика.