Очередь

Учетчик поспешно собрал снятые перед нырком вещи, поднялся по лестнице, передал их в окно и сам приник к проему. Протиснуться в него было немыслимо, холодный шершавый бетон жал виски, царапал уши. Плечи вовсе не помещались. Рима, пока одевалась, снисходительно наблюдала за его попытками. Она дала ему помучиться и сказала: «Послушай доброго совета: не пытайся повторить мой ход. Уже была масса охотников пронырнуть стену, то головой вперед, то ногами, то из подвала во двор, то, еще чаще, со двора в подвал по течению очереди. Но кончалось все печально и нелепо. Либо горе-ныряльщик сознавал свое бессилие и сам отступался, либо застревал в окне так, что его с трудом вызволяли, сдирая с одеждой кожу. Говорят, с тех пор как в здании стоит очередь, за все двадцать пять лет, мне одной удалось пронырнуть проем. Но и я всегда делаю это как в последний раз. Сто нырков не дают уверенности, что удастся сто первый». – «Но еще до самого первого сумела же ты как-то добиться такой неимоверной, выдающейся худобы», – завистливо сказал учетчик. Рима сделала пренебрежительный жест: «Ничего я не добивалась, все само вышло. Если тебе интересно, после расскажу. А сейчас мне пора проверить решетки ливневой канализации. Когда на них скапливается сор, во дворе после дождя стоят огромные лужи. И лучше не ждать, пока справедливые нарекания служащих вынудят дворничиху саму разгонять воду». – «О чем ты волнуешься! – в отчаянии воскликнул учетчик. – Твой удивительный талант дает тебе связь между двумя огромными частями очереди, иглу, сшивающую двор и подвал. Тут даже на самый поверхностный взгляд открываются такие перспективы, что дух захватывает. А ты беспокоишься о мелкой дворницкой работе, вместо того чтобы саму мысль о подобной чепухе утопить в луже прошедшего дождя».

Рима склонила голову набок и задумчиво проговорила: «Не разгляжу, глаза у тебя серого неба или стылого пепла. Ты как будто забыл, кто я есть: прежде всего дворничихина помощница, а потом уже твоя соседка по очереди, добровольная санитарка и девушка-змея, носящая на хвосте из подвала во двор и обратно бесчисленные пожелания и поручения. Неужели ты забыл нашу первую встречу? Как ты шагнул ко мне из метели, дикий, холодный, неукротимый, как взял меня за руку и назвал лучшей из виденных тобой девушек. Или то было притворство?» Учетчик, не мигая, смотрел Риме в лицо. Не верилось, что она и была первой, с кем он решился заговорить на неприветливой городской земле. 8 апреля он видел жалкую пигалицу: ветхое пальтишко с облезлым воротником, спадающие с ног ботики, выражение неприятного жеманства на синем от холода лице. Сейчас Рима казалась учетчику сказочно красивой и женственной. Ее близость, ставшая за минуту недостижимостью, кружила голову. «Поразительно черствый тип!» – сказала девушка, вытянула в проем руку и тонкими пальчиками запечатлела на лбу учетчика легкий, похожий на поцелуй щелчок.

11. История Римы

Когда Рима вернулась в подвал, учетчик напомнил ей обещание рассказать историю удивительной худобы. В это время уже настала ночь. Они лежали в очереди на трубах, как обычно, голова к голове. И то, что они не касались друг друга, даже глядели в разные стороны, помогало учетчику чище понимать шепот девушки.

По словам Римы, ниоткуда она в город не приходила, а изначально была здешней. Жила при дворничихе, чьей добровольной помощницей (формально дворничиха ее не признавала и помощи у нее не просила) сделалась задолго до того, как встала в очередь на официальное трудоустройство. Рима, в отличие от других очередников, не мечтала о теплом доходном месте. Получить в будущем инструмент, метлу да лопату, и ходить на уборку своего участка по соседству с дворничихой – вот и все ее чаяния. Пока Рима стояла в очереди на улице, куда можно являться раз в сутки, на перекличку, совмещать такое порхание и дворницкую работу было легко. Но затем она вошла в здание и увязла в смоле живой очереди. Все резко поменялось.

Девушка недооценила силу своей привычки к дворничихе, к ее беспокойному, неблагодарному, а где-то и самоотверженному труду. В этой должности красота вывернута изнанкой заботы о ней. Чем другие любуются, то дворник убирает, зимой – снег, осенью – палую листву. Летом донимает тополиный пух, и во все времена года – домашние животные, роющиеся в баках и растаскивающие сор. В разлуке с дворничихой Рима днем и ночью думала, как та одна справляется, видела ее во сне, хотя их отношения никогда не отличались сердечностью, штатная городская работница беззастенчиво помыкала добровольной помощницей.