Очередь

Она все-таки оперировала, а потом начались осложнения. Ни одну процедуру он не переносил спокойно: плакал, кричал, когда было больно, когда делали укол, не давал промывать желудок… И умер. Он умер, сколько они ни бегали вокруг него, ни старались, ни страдали, ни уговаривали. Он как бы сам предопределил свою судьбу.

Конечно, она прекрасно помнит… Конечно, эта женщина и не вздумает напоминать ей обо всем, что было тогда. И Лариса — тоже.

Машину остановил милиционер, попросил права, прочел и, ничего не сказав, подошел к машине, открыл дверь и спросил:

— Товарищи, вы знаете, как зовут водителя?

— Лариса Борисовна, — ответила Гибакукова.

— Благодарю вас — Милиционер повернулся к Ларисе, отдал права, козырнул и сказал: — Извините. Можете следовать. Желаю удачи.

— А в чем дело? — спросила Лариса.

— Проверка. Кого везете. Знаете ли вы их.

— То есть? Не понимаю.

— Ну, если за деньги, незаконный промысел.

— А если б и не знала, просто решила подвезти — бесплатно?

— Вот тогда бы и узнали, тогда бы и разобрались. Лариса села в машину. Женщины спросили, не взяли ли штраф, не ввели ли они Ларису в неожиданный расход. Лариса успокоила, и они поехали дальше. Полуобернувшись к женщинам, Лариса сказала:

— Вам где удобно сойти?

— У метро, Лариса Борисовна, пожалуйста.

— Хорошо. А вы тоже стоите в очереди?

— Муж. Я его подменяла.

— Я помню вашего мужа, но не встречала его здесь.

— Это ж вавилонское столпотворение. Разве увидишь?

— А как его зовут? Столкнемся, а имя-то я и забыла. Неловко.

— Дмитрий Матвеевич.

Около метро Лариса высадила своих спутниц и поехала к гостинице. Большой, роскошный подъезд, резные двери, толстое стекло — здание было старой постройки.

При входе маячили солидные, импозантные, как униформисты в цирке, швейцары. У двух стоявших в дверях были идеально ровные прически с проборами. Один из них обратился к Ларисе:

— Вас ждут?

— Конечно.

— Будьте любезны, пройдите в бюро пропусков, предъявите документы, вам выпишут пропуск, тогда пройдете.

— А где бюро пропусков?

— Обойдите дом, оно с другой стороны.

— Это ж полкилометра!

— Что поделаешь…

— Разрешите, я позвоню и он вам все скажет.

— Гражданочка, не теряйте времени. Каждый занимается своим делом.

В бюро пропусков была очередь из четырех человек, а девочка, выписывающая их, одна. Нет худа без добра: благодаря неожиданному препятствию Лариса обнаружила, что оставила паспорт дома. Пройти-то можно и по водительским правам. Но за паспортом все равно надо ехать: на машину без него уж точно не запишут.

Уполномоченная разрешать проход в гости и впрямь не стала создавать лишних проблем, она удовлетворилась водительскими правами.

Лариса прошла во входные врата. У следующей же двери она торжественно вручила пропуск такому же, как и первые два, импозантному, украшенному галунами, позументами и сединой стражу.

Наконец, лифт, холл, коридор, номер.

Она извинилась перед профессором за опоздание. Они вначале посетовали по поводу сложности системы пропусков и затем перешли к диссертации. Замечания были незначительными, переделывать ничего не надо было, работа понравилась. Оппонент сказал, какие вопросы он задаст при защите, попросил Ларису записать их и подготовиться. Потом они заговорили о своей работе, об отделениях, больных, операциях. Беседовали уже не оппонент и соискатель, не профессор и рядовой врач, даже не мужчина с женщиной, а хирург с хирургом. Они говорили о недостатках, вспоминали, где лучше, чем у них, организовано их общее дело. Они жаждали порядка и боялись порядка. Старый мудрый врач размышлял не как профессор, не как руководитель большой клиники, а как хирург, подводящий итоги, перепробовавший разные приемы и методы руководства, разные методы и способы лечения, разные способы и подходы в разговорах с больными, разные подходы и манеры в обращении с коллегами.

Он говорил о том, как понимает жизнь и работу к концу своего пути: