Очередь

— Что делать, пришлось подхватить знамя, выпавшее из рук моего занятого мужа.

— Вот видите, как определяется наше сознание бытием.

— Между нами теперь что, навсегда сохранится и восторжествует стиль теоретических конференций?

— Помните? Вечный поиск истины, Лариса Борисовна.

— Зачем ее искать? Она все время меняет свое лицо, да и сущность тоже меняет. Все время что-то новое узнаем — меняется и отношение к ней.

Они сели на какую-то скамеечку, только что кем-то построенную.

— Рачительные хозяева в этой очереди, — предположил ее собеседник. — Да и естественно. В подобной очереди и должны быть люди с деловой жилкой, со стремлением к удобствам, к комфорту. Иначе — к сибаритству через работу. Машину тоже придумали для удобств: зачем ходить ногами, натирать мозоли и дергаться на спинах лошадей, когда лучше сидеть в кресле и только чуть-чуть пошевеливать стопами да руками. Тяга к сибаритству подталкивает прогресс.

Такая игра ума заставила Ларису улыбнуться. Как будто и не было переживаний прошедших двух часов.

Но вообще-то кому-то может влететь за эту непредусмотренную скамеечку в неположенном месте. Этот вывод — уже не игра ума, а результат тупого опыта Ларисы. Опыт, он и должен быть тупой: основывается он лишь на воспоминании прецедентов. Женский ум, практический ум половины, ведущей хозяйство, ведущей другую половину по жизни, и должен прежде всего строиться на прецедентах, на воспоминаниях о похожем в прошлом.

Вокруг ходили люди. Прохаживались медленно. Не прохаживались — прогуливались. Это немного напоминало движение по кругу в фойе театра в антракте. В околоочередном движении уже сильно поубавилось суеты, поутихла нервозность. Казалось, приостановилось время, не происходит никаких событий, хотя главные поступки и события, а стало быть, убыстрение времени, наверное, еще впереди. Тем не менее люди вроде бы угомонились, и впечатление создавалось такое, что они даже и не озабочены. А это уж и вовсе нельзя было понять.

Очередь уже не удлинялась, но стала как-то шире. Она расплылась, как чернильная полоса на плохой бумаге.

У обоих собеседников на скамеечке, должно быть, хорошо совпали и мысли и настроение. А скорее, один из них сильно воздействовал, влиял на другого и подсознательно направлял разговор в одну и ту же сторону:

— Эта новая модель «Жигулей» неожиданно ставит нас перед проблемой свободного выбора. То ли первую брать, то ли новую, — сказал он тихо, мягко и будто бы неуверенно.

— Это не свобода выбора.

Лариса тоже говорила тихо. Может, устала?

— Конечно, покупать или не покупать — вот выбор. — Они оба приглушенно рассмеялись. — И Соломоново решение — покупать.

— И выбор возникает, и решение может состояться только в том случае, если у тебя есть деньги.

Им было хорошо вместе и покойно. Их никуда не гнала никакая необходимость. Сиди и жди, есть желание — разговаривай. После нервотрепки, суеты последних дней и часов в душе Ларисы наступило приятное умиротворение от этой неспешной беседы.

— И все-таки хочется выбора. Все время хочется самой выбирать пути своей судьбы. И страшно: не готова.

— А чего вам выбирать? Режьте себе да сшивайте, остальное само сложится.

— Оно, конечно, так. Но когда сам выберешь, потом, говорят, нести легче. Вроде бы приближение к гармонии.

Лариса расслабилась, она почувствовала себя так, словно со Стасом в молодые годы или в иные утренние часы. Пустая болтовня для отдохновения. И вот этот рядом, и он ничего не хочет, говорит просто из любви к беседе, к технике плетения словес, из желания разговаривать при встрече с любезным ему человеком. Ей было приятно, что она сама по себе может быть для кого-то любезным собеседником. Хорошо осознавать, что годишься для спокойного, никуда не ведущего разговора. Все это, казалось ей, уже было когда-то.

— Гармонии захотели… А думающим людям нельзя жить без коллизий. Иначе нет горючего для мышления.

Всегда должна быть коллизия. Например, между законом и личностью. Закон основан на морали, очерчивает границы поведения личности, ограничивает ее. Поступки личности определяются ее нравственностью. Закон — это приказ: так надо, иначе нельзя. Личность — это своеволие: так хочу, но можно ли? И поиск гармонии между «надо — хочу», «можно — нельзя» и есть прогресс. Не правда ли, эта беседа очень уместна и по месту и по времени?

— По-моему, вполне. Отвлекает от здешних приземленных проблем. Как бы улетаем в эмпиреи до следующей переклички.

Посмеялись.

Они говорили банальности, но это и было приятно. Банальность — то, что давно продумано и утверждено жизнью: просто выскакивают связные слова, с которыми все собеседники согласны.

— Что-то мне стало холодно. Пойдемте посидим у меня в машине.