Очередь

И так-то не было сомнений, но когда Лариса посмотрела, все стало еще очевиднее. Безусловно, аппендицит, и, безусловно, уже сильно запущенный. Она стала себя ругать и клясть в душе. «Обязательно надо было настоять. Что значат сомнения, когда думаешь о болезни? Нужно было уговорить и поехать в больницу, сделать хотя бы анализ крови. Спрашивала только, словам верила. Это не просто легкомыслие. Если бы не сумасшедшая необходимость быть постоянно здесь, наверняка бы настояла. Отмахнулась, потому что озабочена была собственными приобретениями. Не по-человечески это. Не по-врачебному! Поверила, что все прошло? Самообман. Лукавство. В больнице бы не поверила. Хотелось, чтоб прошло. Теперь и Нина на грани, и врачей, которым придется с ней заниматься, поставила под удар.

Теперь же это не просто аппендицит. Теперь это… Теперь только самой надо оперировать. Никого подводить нельзя».

– Нина, надо делать операцию, тянуть нельзя. Девушка заплакала:

– Так я и знала. Погорела машина!

– У вас же нет машины. Муж может на себя оформить.

– Нет, Лариса Борисовна. На него была записана отцовская. Он тоже автомеханик. Толя так мечтает о машине. А может, еще денек обождать, Лариса Борисовна? А?

– Нина, вы же сами понимаете: пока терпели – не приходили, – Лариса открыла дверцу. – Анатолий, подойдите сюда, пожалуйста.

Анатолий стоял с обреченным видом. Он понимал, к чему все клонится.

– Ждать нельзя. Нину надо оперировать.

– Толь, а может, потерпим?

– Лариса Борисовна, а нельзя еще денечек? Ведь завтра все кончится.

Нина застегнула пальто и стала рядом в Анатолием. Собрались остальные.

– Нет, ждать нельзя. Тут не поторгуешься. Надо оперировать.

– Денек всегда можно подождать, конечно. Машина погорит. – Кирилл был добродушно категоричен. Он был уверен.

– Но если доктор говорит, что нельзя? Она же понимает. – Тамара то ли говорила в защиту здравого смысла, то ли вставала на сторону приятельницы.

– Чего время зря тратить? Как это делается? Пойти в автомат и «скорую» оперативно вызвать? – Валерий – деловой человек, организатор.

Нина плакала, Анатолий был близок к этому. Цель-то рядом – оставалось меньше суток. Близость заветной машины затмевала опасность болезни и усиливала тяжесть возможного краха мечты. И Нина, и муж ее плакали не от страха перед грядущей операцией, возможностью осложнений, длительностью болезни. Надежда не сбылась, разрушилась сладкая греза. Что будет дальше, не ясно, но сейчас катастрофа. Отошли на задний план тяготы и неудобства этого многодневного стояния, все меркло перед страхом потерять, казалось бы, уже ухваченную цель. Все сейчас было отдано ей…

– Какая «скорая»! Моя вина – я упустила. Сама отвезу к себе и все сделаю.

Нина заплакала еще пуще. И, наверное, не слезами благодарности, не слезами негодования на «упустившего» врача, а слезами неотвратимости перед расставанием с очередью, с мечтой.

Опасные слова сказала Лариса о своей вине: еще неизвестно, чем все это кончится.

– Сейчас только позвоню мужу, возможно, заменит меня. – И Лариса пошла к ближайшему телефону-автомату, к райисполкому.

– Алло! Мама? Это я.

– Слушаю, Ларисонька! Может, приедешь сегодня? С Колей все в порядке.

– Мама, а Станислав дома?

– Дома. У себя он. Дать его? Он спит, по-моему.

– Да, да. Растолкай обязательно, надо поговорить с ним.

– А что случилось, Ларисонька?

– Ничего особенного. Позови его. Не тяни время.

– Сейчас, сейчас позову. Наконец Лариса дождалась.

– Ты спал? Извини, пожалуйста…

– Ничего. Я уж давно сплю. Выспался. А какая еще необходимость образовалась у блудной жены в блудном, но стабильном муже? – Стасинька, здесь неприятность с одной девушкой, и мне надо ехать с ней в больницу. Я тебя очень прошу, приди сюда. Очень прошу.

– Я же предупредил тебя. Пальцем о…

– Стас, как тебе не стыдно! Я здесь столько дней! Ведь совершенно непредвиденное обстоятельство. Это же стихия.

– Я про это и говорю. Все вы живете без расчета на стихию, а без стихий жизни нет. Ни дома, ни на работе.

– Ну ладно. Перестань болтать. Я поступаю, как велит мне совесть, а ты делай, как знаешь… Отсюда я сейчас уезжаю.

Лариса положила трубку. Можно, пожалуй, не воспроизводить, что проносилось в ее мозгу, пока она шла к своей машине.

– Лариса Борисовна, мы с Ниной решили, что я пока здесь подожду. Может, все обойдется, и вы вернетесь вместе.

Лариса усмехнулась.

– Садись, Нина, в машину.

– А я бы все равно, конечно, погодил немного. Подумаешь, обождать до завтра нельзя.

– Ну, что вы говорите, Кирилл? Доктор, Лариса Борисовна, своей очередью рискует, значит, это действительно важно и опасно.

– Ну, Тамара Васильевна! Говорите же вы! Она же сказала, что сама виновата. Влетит ей, если что.

– Кончай, Кира, ахинею нести. Шутник нашелся.

– Да не шучу я…

– Лариса Борисовна, разрешите, я с вами поеду. Мало ли что может вам понадобиться? Гонцом сюда хотя бы вернуться!..

– Не глупите, Дмитрий Матвеевич. Гонцов не надо. Сама приеду, если что.