Очерк французской политической поэзии XIX в.

Это был совет бороться с существующим злом — и политические песни Беранже периода Реставрации звучат как единая песнь борьбы. Общественную оппозицию этого времени пытались возглавить и вести за собой либералы, политическая партия крупной буржуазии и блокировавшиеся с ней бонапартисты. Но Беранже называл себя при Реставрации республиканцем — в знак того, что он против монархического принципа и что он на стороне широких масс, а не своекорыстной верхушки «третьего сословия».

В песне «Пятое мая» он осудил Наполеона, унизившего свое величие, свою гениальность, пожелав стать монархом. В других песнях поэт резко и прямо ставил вопрос о вечном противоречии между монархом и боязливо ненавидящими его простолюдинами; пример — песня «Людовик XI», которую Беранже считал одним из самых лучших своих творений:

Старик король, укрывшись в башне-келье, —
О нем нам страшно и шепнуть, —
Решил на наше скромное веселье
Сегодня издали взглянуть.

Народ поет, смеется, веселится…

Король чурается людей.
Вельмож, народа, бога он боится,
Наследника — всего сильней.
…………………………………………
Но он не рад веселью… Повернулся,
Сердито хмурясь, к нам спиной.
Страшась его, мы скажем: улыбнулся
Он детям, как отец родной.

Пер. В. Дмитриева

В своей антимонархической сатире поэт иной раз вынужден был, по цензурным условиям, прибегать к иносказаниям, но их язвительный эзопов язык был понятен читателям, высмеивал ли Беранже Священный союз европейских монархов-крепостников («Священный союз варваров»), иронизировал ли над самим королем Людовиком XVIII («Дамоклов меч», «Октавия») или позднее над Карлом X («Коронация Карла Простоватого»). Но там, где объектом его сатиры уже не являлись сами коронованные особы, там Беранже давал полную волю своему сарказму, уничтожающе высмеивая обывателей, ослепленных блеском трона («Наваррский принц»).

Реалистическая песенная сатира Беранже с огромной силой обрушивается на эмигрантское легитимистское дворянство, одну из опор реакции 1820-х годов. Для этого дворянства, учил поэт, победа войск европейской коалиции над наполеоновской Францией была только радостью, залогом классового благополучия («Белая кокарда»), и оно нахально выплясывает на могиле нестрашного больше Наполеона («Мелюзга, или похороны Ахилла»). Энгельс с похвалой отметил «меткость», т. е. типическую точность, Беранже в изображении этих «мирмидонян легитимизма»[5].Поэт создал ряд сатирических типов эмигрантского дворянства, «ничего не забывшего и ничему не научившегося», по выражению Талейрана. Вот поглупевший от старости и обнищавший на чужбине чванный маркиз, наивно уповающий обрести на родине старые феодальные порядки, послушных крепостных мужичков и их дочерей, готовых подчиняться «праву первой ночи» («Маркиз де Караба»). Вот молодой вертопрах, растерявший в эмиграции свои феодальные грамоты и надеющийся восстановиться в «дворянских правах» на том основании, что предками его были всякие прожигатели жизни («Отпрыск знатного рода»). Вот величественная и распутная аристократка с целой свитой любовников («Маркиза де Претентайль»).

Но еще более ожесточенно сатира Беранже ополчается на католическое духовенство, в частности на иезуитов, подчеркивая такое же безразличие к судьбам родины у этих верных агентов Ватикана, стремящихся захватить в свои руки школу и черной силой властвовать над запуганными людьми («Святые отцы»):

Вы гнали нас когда-то вон,
Но возвратились мы с кладбища
Для школ, где пестуем детей,
И сечь больней,
И бить сильней
Мы будем ваших малышей!

Пер. Вс. Рождественского

В дальнейшем развитии антиклерикальной темы поэт будет высмеивать и обличать французских кардиналов, которые лицемерно предают анафеме его песни, хотя потихоньку и смакуют их фривольные темы («Кардинал и песенник»), и даже самого римского папу («Папа-мусульманин», «Свадьба папы», «Сын папы»). Всем этим реакционным силам католической церкви поэт противопоставлял образ добродушного и терпимого кюре, истинного слугу божества и гуманного друга людей («Наш священник»).

Одним из великолепных взлетов политической сатиры Беранже была песня «Плач о Трестальоне». Беранже вылепил здесь отвратительный тип активнейшего прислужника Реставрации, ожесточенного организатора «белого террора», убийцу множества людей, святошу, распутника и пьяницу. Песня иронически описывает похороны этого верноподданного Реставрации, которого так торжественно хоронит христианнейшее духовенство в уверенности, что он со всем почтением будет принят в царстве небесном.