Очерки бытия российского (СИ)

"Себя казню - я думаю, это не собственная вина Ахматовой, а её двойника, её лирического героя, скорее даже вина её беспечного поколения, жившего так беспечно в предгрозовые годы, и не услышавшего грохота приближающейся катастрофы, и не попытавшего её отвратить. Автор здесь и судья, и подсудимый", -написала Демидова. Начало XX века было временем беспечного торжества юности русского духа. Подобные чувства испытывал М. Пруст, наблюдая события в Европе. "Обычно люди думают лишь о собственных удовольствиях, им и в голову не приходит, что стоит лишь исчезнуть ослабляющим и сдерживающим факторам, скорость размножения инфузорий достигнет максимума, то есть за несколько дней произойдет скачок на несколько миллионов миль, и из кубического миллиметра получится масса в миллион раз больше солнца, но при этом будет разрушен весь кислород, все субстанции, необходимые нам для жизни". Он оказался прав: необходимые для жизни субстанции и кислород были разрушены: Европа погрузилась в самоубийственные войны. Как бы то ни было, Ахматова была соучастником происшедшего. Полагаю, что она глубоко сопереживала происходящему, наречённому бегом времени:

Все равно приходит расплата.

Видишь, там, за вьюгой крупчатой

Меерхольдовы арапчата затевают опять

Возню.

Можно сколь угодно гадать о причинах удручающего исхода русской революции. Но мы не найдем убедительного ответа, пока не осознаем, что развитие дальнейших событий было результатом раскола российского сознания. Об этом Ахматова писала:

Когда в тоске самоубийства

Народ гостей немецких ждал,

И дух суровый византийства

От русской церкви отлетал.

Когда приневская столица,

Забыв величие своё,

Как опьяневшая блудница

Не знала, кто берёт её.

(Раздел5). Чрезмерно накопленная системой внутренняя энергия "ищет" пути её сброса дабы избежать взрыва. Для России этим путем оказалось

европейское учение марксизм. Как уже отмечалось выше, эпидемия безумия жестокости и жажды войны охватила не только Европу, но и страны всех материков, определяя тем самым господствующее мировое настроение. Где злоба, там нет правды:

Сколько понадобилось лжи

В эти проклятые годы,

Чтоб разъярить и поднять на ножи

Армии, классы, народы!

М. Волошин. 1921

Стар - убивать!

На пепельницы черепа!

-метался Маяковский в "пожаре сердца". Меерхольд признал его Базаровым русской революции.

"Всё, что накапливалось годами, столетиями в озлобленных сердцах против нелюбимой власти, против неравенства классов, против личных обид и своей по чьей-то вине изломанной жизни - все это выливалось теперь наружу с безграничной жестокостью. И чем выше стоял тот, которого считали врагом народа, чем больше было падение, тем сильнее вражда толпы, тем больше удовлетворения видеть его в своих руках. А за кулисами народной сцены стояли режиссёры, подогревающие и гнев, и восторги народные, не верившие в злодейство лицедеев, но допускавшие даже их гибель для вящего реализма действия и во славу своего сектантского догматизма. Впрочем, эти мотивы в партийной политике называли "тактическими соображениями". Эти слова Деникина можно отнести и к состоянию народов Европы. Россия представляла собой котёл, внутреннее давление пара в котором приближалось к разрушающей его отметке, тем самым она оказалась благодатной почвой для действий людей "без религии, как её учит церковь; без морали, как её предписывают люди; без дома и страны; без друзей, без страха" (У. Черчиль о революционере Савинкове).