Очерки истории Франции XX–XXI веков. Статьи Н. Н. Наумовой и ее учеников

Черчилль в принципе благосклонно воспринимал планы европейского строительства, но участие в нем Великобритании ставило под сомнение преференциальные отношения с колониями и привилегированное партнерство с США. К тому же премьер-министр опасался появления «политического вакуума» в Европе после ухода американских войск и, наоборот, продвижения вглубь континента советских армий. Его идея учреждения политической межгосударственной организации Совета Европы или регионального объединения с тремя Советами (по Америке, Европе и Азии), подчинявшегося Высшему Совету трёх Великих держав, не нашла поддержки союзников[321]. Советское руководство, осознавая в 1945 г. нараставшие противоречия в Большой Тройке и стремясь к установлению контроля СССР над Восточной Европой, всячески противодействовало появлению общеевропейского сообщества. Враждебность высказывали и американцы. П. Жербе приводит несколько объяснений подобной позиции американской администрации[322]. По его мнению, Рузвельт опасался, что отсутствие США в европейской интеграционной группировке приведёт «к новому всплеску изоляционизма в стране, а в Европе – к господству Великобритании из-за слабости Франции, что обеспокоило бы СССР, последующие шаги которого, фактически уже поставившего под свой контроль всю Восточную Европу, было бы трудно просчитать». С другой стороны, в случае англо-советского сближения и их доминирования в Европе США «были бы отодвинуты на второй план».

В 1945 г., по мере нарастания противоречий в лагере главных держав-победительниц, риторика выступлений де Голля по вопросу европейского строительства меняется. Вновь появляется словосочетание «западный блок», а Западная Европа называется «единым географическим, экономическим, политическим и культурным образованием, ограниченным на севере, западе и юге морями, на востоке – бассейном Рейна»[323]. В речи 3 октября 1945 г. в Трире де Голль особо выделяет «людей Запада», которые «особым образом понимают друг друга»[324]. А в своем выступлении в Страсбурге 5 октября генерал уже говорит не об общеевропейском согласии, а о «западном единстве» и «западной цивилизации». Явно намекая на возражения советского руководства против учреждения «западного блока», он задается вопросом, кому могут угрожать «западные идеи, влияния разума и души»[325].

Подобный поворот в рассуждениях генерала де Голля кажется вполне закономерным. Во второй половине 1940-х годов в политические дискуссии вокруг строительства послевоенной Европы вмешался новый фактор, резко изменивший расстановку сил в мире – «холодная война». В этих условиях идея «единой Европы» трансформировалась в проекты интеграции западноевропейских государств, приверженных ценностям западного общества, рыночной экономике и политической буржуазной демократии. На активные проевропейские позиции перешла значительная часть политиков Старого Света, готовых отказаться от национального и государственного эгоизма, добиться франко-германского примирения и инициировать процесс объединения Западной Европы. Де Голль, безусловно, осуждал как действия сталинского руководства внутри СССР, так и его вмешательство в судьбу народов Восточной Европы, полностью попавших в сферу советского влияния. Он пытался поставить заслон на пути распространения «коммунистической опасности» вглубь Европы и видел одной из таких преград западно-европейскую группировку. Однако, будучи правым политическим деятелем и националистом, де Голль в первую очередь стремился возвратить своей Родине утраченный в годы войны государственный суверенитет и ранг великой державы, поэтому отвергал наднациональную форму объединения Западной Европы. По его убеждению, только тесное межгосударственное сотрудничество западноевропейских стран поможет им укрепить свои национальные основы, сбросить американскую опеку, восстановить свободу маневра на европейской и мировой арене.

В целом, стоит признать, что четкого плана европейского строительства в годы войны у де Голля не было. Он принял на вооружение некоторые основополагающие принципы концепции европеизма: добровольность, межгосударственное взаимодействие, безусловное признание западных буржуазных ценностей, начало сближения государств региона первоначально в экономической, а потом и в политической областях. Но такие вопросы, как членство отдельных европейских государств, формирование интеграционных органов управления, их функции и взаимодополняемость, отношения западноевропейского сообщества со сверхдержавами, место и роль в нем Германии, были слабо разработаны и аргументированы в середине 40-х гг.