Очерки из будущего

– И неудивительно, – воскликнул он, – старомодный ударный механизм был безусловной помехой. Не говоря уже о том, что грубо объявлял о наступлении часа в благовоспитанной семье четырьмя, восемью или десятью резкими ударами, без вступления и извинений, этот способ не был даже достаточно внятным. Если только вы не были внимательны в момент начала грохота, вы никогда не смогли быть уверены в количестве ударов, чтобы точно определить, было ли их восемь, девять, десять или одиннадцать. Что касается половинных и четвертных ударов, то они были совершенно бесполезны, если только вы не знали, какой час был последним. И потом, я хотел бы спросить вас, почему, во имя здравого смысла, для того чтобы сказать, что сейчас двенадцать часов, нужно в двенадцать раз больше времени, чем для того, чтобы сказать, что сейчас один час.

Управляющий рассмеялся так же искренне, как и Холедж, узнав о моем испуге накануне вечером.

– Вам повезло, – сказал он, – что часы в вашей комнате оказались простым оповещателем времени, иначе вы легко могли бы быть напуганы до полусмерти.

К тому времени, когда он показал нам кое-что из своего ассортимента часов, я и сам стал придерживаться того же мнения. Обычное объявление часов и четвертей часов было самой простой функцией этих замечательных и в то же время банальных приборов. Мало было таких часов, которые не были бы устроены так, чтобы "улучшать время", как гласила старомодная фраза о молитвенных собраниях. Представления людей о том, что такое улучшение времени, сильно различались, и часы, соответственно, различались по характеру назидания, которое они давали. Были религиозные и сектантские часы, моральные часы, философские часы, часы для свободомыслящих и безбожников, литературные и поэтические часы, образовательные часы, фривольные и вакхические часы. В отделе религиозных часов можно было найти католические, пресвитерианские, методистские, епископальные и баптистские хронометры, которые, в связи с объявлением часа и четверти, повторяли какой-либо догмат конфессии с толковательным текстом. Здесь были и часы Талмейджа, и часы Сперджена, и часы Сторрса, и часы Брукса, которые соответственно отмечали бег времени фразами, взятыми из проповедей этих выдающихся богословов и повторенными в точности голосом и акцентами оригинала. В поразительной близости от религиозного отдела мне показали скептические часы. Они были так близко, что когда я стоял там, различные часы объявили час дня и последовавшая за этим война мнений была рассчитана на то, чтобы поколебать самые твердые убеждения. Особенно поразительными были наблюдения Ингерсолла, который стоял рядом со мной. Эффект настоящей перепалки был тем сильнее, что над всеми этими индивидуальными часами возвышались чучела авторов высказываний, которые они повторяли.

Я был рад вырваться из этой суматохи в более спокойную атмосферу отдела философских и литературных часов. Для людей, склонных к античному нравоучению, изречения Платона, Эпиктета и Марка Аврелия были здесь, так сказать, приведены в соответствие со временем. Современная мудрость была представлена рядом часов, над которыми возвышались головы знаменитых авторов изречений, от Ларошфуко до Джоша Биллингса. Что касается литературных часов, то их количество и разнообразие было бесконечным. Здесь были представлены все великие авторы. Одних только часов Диккенса было полдюжины, с подборками из его лучших рассказов. Когда я предположил, что, как бы ни были увлекательны такие часы, со временем может надоесть слушать повторение одних и тех же чувств, менеджер указал, что фонографические цилиндры съемные и в любой момент могут быть заменены другими изречениями того же автора или на ту же тему. Если кто-то устал от какого-то автора, он мог открутить головку с верхней части часов и заменить ее головкой какой-нибудь другой знаменитости с совершенно новым репертуаром.

– Я могу себе представить, – сказал я, – что эти говорящие часы должны быть большим подспорьем для болеющих, особенно для тех, кто не может спать по ночам. Но, с другой стороны, как быть, когда люди хотят или должны спать? Не является ли один из них слишком интересным спутником в такое время?

– Тех, кто привык к этому, – ответил управляющий, – говорящие часы беспокоят не больше, чем нас раньше беспокоили бьющие часы. Однако, чтобы избежать всех возможных неудобств для болеющих, предусмотрен этот маленький рычажок, нажатие на который переключает фонограф с передачи на передачу или обратно. Обычно, когда мы устанавливаем говорящие или поющие часы в спальне, мы подключаем их к электричеству, чтобы, нажав кнопку у изголовья кровати, человек, не поднимая головы от подушки, мог запустить или остановить фонографическую передачу, а также узнать время, по принципу репетира, применяемого в часах.