Очерки из будущего

– Ваше замечание вполне обоснованно, – сказал мой собеседник. – Человеческие существа действительно нуждаются в периодическом оживлении от присутствия друг друга в большом количестве, без этого высоты энтузиазма и уверенности были бы недостижимы. В то же время вы, должно быть, заметили, что привычные обитатели городов менее чувствительны к этим стимулам, чем те, кто сравнительно мало привык к ним. Привычка порождает черствость. Ночные посиделки в театре и опере, еженедельная толчея в церкви, променады на модных проспектах, ежегодное посещение летних водоемов – эти обычаи лишь делали тех, кто им предавался, нечувствительными к тем самым благам, которые они должны были дать. Так же и бесконечная череда ужинов, приемов, балов и прогулок, которые доминировали в том, что называлось обществом, в конечном итоге приводили к тому, что их участникам становилось скучно до смерти. Тем не менее, сами по себе они являются прекрасными вещами, беда в том, что из-за скопления людей в неразрывной массе они были доведены до неестественного и непереносимого избытка. Наш новый план существования не уничтожил принцип человеческого общения, он упорядочил и модифицировал его, и тем самым сделал совершенно и неизменно плодотворным. В дополнение к большим деловым центрам, о которых я уже говорил, существует такое же количество мест, где построены театры, церкви, музеи, большие сады и залы для развлечений и общественных собраний всех видов. В этих местах, через определенные промежутки времени, пять или шесть раз в году, люди собираются в огромном количестве для взаимного развлечения, получения информации и совершенствования. После нескольких дней, проведенных таким образом, они снова расходятся и разъезжаются по своим домам. Таким образом, они получают самые лучшие результаты от объединения, не рискуя переусердствовать. Конечно, именно летающая машина делает такие встречи людей со всех концов континента практически возможными.

– А разве дамы не носят чепчики на этих собраниях? – спросил я, несколько обеспокоенный.

– Сейчас никто не носит ни шляп, ни чепцов, – ответил мой информатор. – Около шестидесяти лет назад было обнаружено, что волосы являются достаточным и естественным покрытием для головы, и больше никто ничего не носит.

– А где же находиться ваше правительство и где ваши залы конгресса? – спросил я.

– Ничего подобного не существует уже в течение многих лет, – был ответ. – Во-первых, рассредоточение населения радикально изменило характер законов, необходимых для нашего правительства, а отсутствие муниципалитетов и трудность привлечения чиновников для исполнения предписаний закона на столь обширной территории страны практически завели законодательство в тупик. Но, с другой стороны, вскоре выяснилось, что законы стали не так необходимы, и с каждым годом их становилось все меньше. Класс неимущих быстро сокращался, сейчас его вообще не существует, потому что спекуляции землей был положен конец, и земля стала свободна для всех, кто хотел поселиться на ней и улучшить ее. Прекратились преступления против собственности, пьянство умерло естественной смертью, благодаря отсутствию примера и провокаций, которые давали города. Социальные пороки уменьшились по той же причине, и, короче говоря, оказалось, что закону практически некого стало наказывать и штрафовать. Отдельный и независимый образ жизни, принятый людьми, научил их заботиться о себе и быть справедливыми друг к другу, а тот факт, что огромные усовершенствования в виде телеграфов и телефонов привели каждого человека в нации к моментальному и легкому общению друг с другом, постепенно сделал правительство народа, от народа, для народа, буквальной, а не просто образной истиной. Мы все находимся под моральным надзором друг друга, проступок, совершенный, например, сегодня утром на том месте, где мы стоим, еще до захода солнца будет известен каждому мужчине и каждой женщине в Америке, а провинившийся будет отныне отмечен. Вопросы, имеющие первостепенное общественное значение, по-прежнему обсуждаются, по необходимости, в четырех собраниях делегатов нации, а результаты распространяются по континенту, но не как приказы, а как советы. Однако в настоящее время дела в основном идут сами собой, настолько, что не более одного или двух раз за мою жизнь было сочтено необходимым созвать совещание делегатов.

– Но как быть в случае войны? – был мой следующий вопрос. – Разве сила и мощь, которую дают города, не утрачивается в таких чрезвычайных ситуациях? И разве не необходимы тогда собрания граждан, чтобы разработать меры для обороны и собрать армию?

– Если вы задумаетесь на мгновение, я думаю, вы поймете, что войну было бы трудно начать, – сказал человек двадцатого века, приподняв одну бровь в недоумении. – Против кого мы должны воевать?

– Я, конечно, не имею в виду гражданскую войну, – сказал я, – но если предположить, что на вас нападут с другой стороны Атлантики?