Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России

Наступает юбилей корпуса. Все идет хорошо. Корпус прибыл в Царское Село, и начинается завершительный аккорд. Пропуск корпуса церемониальным маршем мимо Государя. Епанчин, как и полагается, шел (весь парад был в пешем строю) впереди. Отсалютовав Государю, он зашел и, опустив шашку, остановился сбоку от Е. И. В. Все его внимание, естественно, обращено на ряды проходящих пажей. Все идет хорошо. Государь всех по очереди благодарит. Кто-то дергает Епанчина за рукав, за полы мундира. Он только как-то отряхивается, не понимая, в чем дело, и занятый целиком своими пажами.

Но вот все прошли. Радостный Епанчин вскидывает глаза на Государя и, потрясенный, оглядывается кругом. Перед ним не Государь, а дежурный флигель-адъютант Свечин. Государь, к которому Епанчин стоял все время боком, стоит в стороне и, улыбаясь, смотрит на Епанчина. Епанчин видит сердитое лицо главнокомандующего войсками гвардии и Петербургского округа Великого князя Николая Николаевича. Кто-то подходит к Епанчину и говорит, что Великий князь Николай Николаевич приказывает ему, Епанчину, сейчас же после парада явиться к Его Императорскому Высочеству.

В результате разнос от Великого князя и никакой награды. Его имя надолго становится посмешищем в петербургских гостиных. Карьера если не погибла, то все же испорчена. Вскоре после этого Епанчин производится в генерал-лейтенанты и назначается начальником 42-й пехотной дивизии. На свое новое назначение он смотрит как на ссылку, как на выражение немилости (все это передаю, как об этом рассказывали в то время, но за верность, конечно, не ручаюсь). При этих условиях мне не особенно улыбалось быть начальником штаба у Епанчина, но. ничего нельзя было поделать.

Генерал Епанчин оказался действительно очень трудным и тяжелым начальником, и первое время мне с ним было тяжело. Приведу два примера. На одном из моих докладов (по какому-то серьезному вопросу) он меня перебивает: «Виноват, Александр Сергеевич, скажите мне, как на часовом циферблате обозначена цифра 6?» Я отвечаю, что обыкновенно на месте цифры 6 помещается секундный циферблат со своей стрелкой, а потому вместо цифры 6 стоит просто точка; иногда же цифра 6 наполовину срезана секундным циферблатом. «Да, это верно. Продолжайте ваш доклад». Закончив доклад, но несколько взбешенный перерывом и странным вопросом, я спросил: «Не можете ли, Ваше Превосходительство, объяснить мне теперь, с какой целью вы мне задали вопрос о цифре 6 на носимых часах?» – «Видите ли, всякий офицер Генерального штаба должен быть наблюдательным, а я, как ваш начальник, хотел удостовериться в вашей наблюдательности».

В другой раз я получил от Епанчина записку с приказанием составить приказ по дивизии, касающийся какого-то хозяйственного вопроса. В записке было сказано, что это очень спешно и чтобы я немедленно по составлении приказа привез его ему на подпись. Законность распоряжения вызвала у меня сомнение. Проверив себя по Своду военных постановлений, я убедился, что начальник дивизии такой приказ отдавать не может.

Забрав с собой соответствующую книгу Свода военных постановлений, я поехал к Епанчину. «А, очень рад, что вы так быстро исполнили мое приказание, – приветствовал меня Епанчин. – Давайте приказ на подпись». – «Простите, Ваше Превосходительство, я не исполнил ваше приказание. Разрешите объяснить причину». Я подробно все доложил и показал соответствующую статью закона.

Епанчин хмуро молчал. Когда я кончил доклад, он сказал: «Вы все же поступили неправильно. Вы обязаны были исполнить мое приказание, а давая на подпись приказ, только доложить мне ваши сомнения. Затем это уже мое дело решать вопрос окончательно».

Я на это возразил: «А если бы вы все же признали бы нужным подписать приказ? Как я должен был бы поступить? Ведь вы, Ваше Превосходительство, знаете, что приказы по дивизии подписываются начальником дивизии и скрепляются начальником штаба. Оба подписавших ответственны за законность приказа. Закон, это учитывая, дает указание, что начальник штаба, усматривающий незаконность распоряжения, имеет право отказаться скрепить приказ. В данном же случае у меня было не сомнение в правильности распоряжения, которое вы собирались отдать, а полная уверенность в незаконности отдаваемого распоряжения. Я считаю, что поступил правильно, и считаю долгом доложить, что и впредь в аналогичных случаях я буду поступать так же».

Епанчин вспылил, наговорил мне кучу неприятностей и закончил требованием точного и беспрекословного исполнения его приказаний. Я вспылил тоже, но, сохраняя вполне корректный и дисциплинированный тон, заявил, что я при этих условиях не могу оставаться у него начальником штаба. Дабы не поднимать официальной истории, я прошу у него разрешения поехать к генерал-квартирмейстеру штаба округа, как ведающему всеми офицерами Генерального штаба в округе, и попросить его ходатайствовать о немедленном переводе меня на другое место.