Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России

В тот же вечер генерал Корнилов послал в Москву телеграмму председателю Государственной думы Родзянко, прося его, вместе с другими общественными деятелями, приехать в Ставку к утру 28 августа/10 сентября.

Но конечно, когда развернулись последующие события, никто из общественных деятелей, так горячо поддержавших Корнилова в Москве на Государственном совещании, в Ставку не приехал.

27 августа/9 сентября, в 7 часов утра ко мне пришел генерал-квартирмейстер генерал Романовский и принес телеграмму, адресованную генералу Корнилову и мне.

В телеграмме указывалось, что генерал Корнилов освобождается от должности Верховного главнокомандующего, что ему надлежит немедленно прибыть в Петроград, а мне предлагается временно вступить в исполнение должности Верховного главнокомандующего. Телеграмма была подписана просто «Керенский» и была даже без номера.

Я пошел к генералу Корнилову. Эта телеграмма для главнокомандующего была страшным ударом. Рушилась надежда на спасение армии, на спасение родины.

Ясно стало, что Керенский, отстраняя Корнилова, пойдет дальше по пути соглашательства с Советом рабочих и солдатских депутатов; ясно стало, что большевики возьмут верх и все еще не развалившееся в армии и государственном механизме окончательно рухнет.

Генерал Корнилов, прочитав телеграмму, спросил меня:

– Что же вы предполагаете делать?

Я на это ответил, что считаю для себя совершенно невозможным принимать должность Верховного главнокомандующего и сейчас составлю ответную телеграмму.

Корнилов мне сказал:

– Да, обстановка такова, что я должен оставаться на своем посту до конца. Я должен добиться, чтобы Временное правительство провело в жизнь мои требования. Пошлите сейчас же телеграмму Крымову, чтобы он ускорил сосредоточение своих войск к Петрограду.

Я послал председателю Временного правительства телеграмму, в которой указал, что все, близко стоящие к военному делу, отлично сознавали, что при создавшейся обстановке и при фактическом руководстве и направлении внутренней политики безответственными организациями, а также громадного, разлагающего влияния этих организаций на армию, последнюю воссоздать не удастся, а, наоборот, армия, как таковая, должна окончательно развалиться через два-три месяца, и тогда Россия принуждена будет заключить позорный сепаратный мир, последствия которого будут для нее ужасны; что правительство принимало полумеры, которые, ничего не исправляя, лишь затягивали агонию и, спасая революцию, не спасали Россию; что для спасения России прежде всего необходимо создать действительно сильную власть и оздоровить тыл; что генерал Корнилов предъявил ряд требований, проведение коих в жизнь затягивалось; что генерал Корнилов, не преследуя никаких честолюбивых замыслов, считал необходимым принять более решительные меры, которые обеспечили бы водворение порядка в армии и стране; что приезд Савинкова и Львова, сделавших предложение генералу Корнилову в том же смысле от его имени (Керенского), лишь заставили принять окончательное решение, отменять которое уже поздно.

Закончил я так: «Почитаю долгом совести, имея в виду лишь пользу родины, определенно Вам заявить, что теперь остановить начатое, с Вашего одобрения, дело невозможно; это поведет лишь к гражданской войне, окончательному разложению армии и позорному сепаратному миру.

Ради спасения России Вам необходимо идти с генералом Корниловым, а не смещать его.

Я лично не могу принять на себя ответственность за армию, хотя бы на короткое время, и не считаю возможным принимать должность от генерала Корнилова.»

Через несколько времени после отправки этой телеграммы управляющий Военным министерством Савинков вызвал генерала Корнилова к прямому проводу и имел с ним длинное объяснение, заявив, что соображения, изложенные в телеграмме генерала Лукомского, не соответствуют истине и являются клеветой на него, Савинкова, не предлагавшего никаких политических комбинаций. (Ясно, что Савинков, недостаточно вдумавшись, мои выражения в телеграмме: «приезд Савинкова и Львова, сделавших предложение генералу Корнилову в том же смысле от Вашего имени, лишь заставил генерала Корнилова.» и «Ваша сегодняшняя телеграмма указывает, что решение, принятое прежде Вами и сообщенное от Вашего имени Савинковым и Львовым, теперь изменилось.» понял в том смысле, что я указываю, что он, как и Львов, делал предложение Корнилову о переустройстве власти. Между тем я имел в виду два совершенно различных предложения: Львова – о переустройстве власти и Савинкова – о посылке к Петрограду конного корпуса для подавления ожидаемого выступления большевиков.)

Далее Савинков упрекнул Корнилова в том, что последний стремится к диктатуре из личных целей; в преступлении против родины, заключающемся в том, что он содействует торжеству императора Вильгельма, открывая фронт; в том, что не он, Савинков, виноват, что ему не удалось сблизить Корнилова с демократией.