Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России

К 2 часам дня я был на вокзале и, взяв билет 3-го класса до Москвы, вышел на перрон, где и ходил в ожидании поезда. Я совершенно не заметил, как ко мне откуда-то сбоку подошел протопресвитер военного и морского духовенства отец Шавельский⁶³. Я от него отвернулся; он зашел с другой стороны и стал меня разглядывать, обращая этим на меня внимание публики. Я тогда направился к нему и сказал, что прошу его идти рядом со мной.

– Александр Сергеевич, неужели это вы? Как, вы изменились!

– Отец Георгий, мы должны сейчас же разойтись, и прошу вас на меня не обращать внимания и ко мне не подходить. Если меня здесь кто-нибудь узнает, то я погибну.

Отец Шавельский отошел. Немного спустя я наткнулся на моего вестового, которого я просил из Быхова убрать за явно большевистские наклонности, которые он стал проявлять. Солдат остановился, посмотрел на хорошо знакомый ему полушубок, потом на мое лицо. Я был в темных очках, бритый и еще сделал гримасу, чтобы меня трудней было узнать. Узнал ли меня мой прежний вестовой или нет – не знаю, но он как-то странно свистнул и затем вскочил на площадку вагона подходившего поезда.

Поезд был переполнен, и мне удалось пристроиться на ступеньках одной из площадок вагона 3-го класса. Мороз был более 10 градусов, и я после первого же перегона промерз. На первой же станции я соскочил на перрон и побежал вдоль поезда, чтобы устроиться где-нибудь лучше.

Только площадка вагона 1-го класса оказалась свободной. Я взошел на нее. Но когда поезд отошел, я понял, почему эта площадка пуста: впереди вагона была открытая платформа и сильный ветер стал пронизывать меня насквозь. Я решил войти в вагон 1-го класса, чтобы в коридоре немного согреться, но вагон оказался переполненным пассажирами. Я приоткрыл дверь в уборную и увидел там двух дам: одна сидела на главном месте, а другая на ящике с углем. Увидя меня и думая, что я хочу воспользоваться уборной согласно ее назначению, они хотели выйти. Я им сказал, что хочу только согреться, и мы втроем остались в уборной, в которой я и доехал до Смоленска.

Пересев в Смоленске в другой поезд, я утром 21 ноября/4 декабря приехал в Москву. По дороге до Москвы какие-то солдаты два раза проверяли у пассажиров паспорта, причем мои документы не вызвали никаких сомнений.

В Москве я взял у вокзала извозчика и проехал шагом мимо квартиры, которую занимала моя семья. Квартира показалась мне пустой, и я решил, что жене удалось уже выехать из Москвы. Вечером в этот же день я поехал через Рязань и Воронеж в Новочеркасск.

Этот переезд был для меня очень тяжелым. Вагон был страшно переполнен, и я от Москвы до ст. Лиски, то есть более тридцати шести часов, принужден был стоять, не имея возможности ни разу присесть.

В вагоне, в котором я помещался, ехало человек десять молодежи в солдатской форме. Всю дорогу они держали себя довольно разнузданно, но манера себя держать не соответствовала их физиономиям, и мне казалось, что они умышленно себя держат как распущенные солдаты и явно шаржируют. Так как в Лисках (на границе Донской области) они остались в вагоне, то для меня стало ясно, что это юнкера какого-нибудь военного училища или молодые офицеры, пробирающиеся на Дон.

После отхода поезда со станции Лиски эта молодежь стала устраиваться на освободившихся местах. Я подошел к одной из групп и попросил уступить мне верхнее место.

– А ты кто такой? – услышал я от одного из них в ответ на мою просьбу.

Я тогда сказал:

– Ну вот что, господа, теперь вы можете уже смело перейти на настоящий тон и перестать разыгрывать из себя дезертиров с фронта. Последняя категория и та сбавляет тон на донской территории. Я – генерал; очень устал и прошу мне уступить место.

Картина сразу изменилась. Они помогли мне устроиться на верхнем месте, и я с удовольствием улегся. Ноги мои от продолжительного стояния опухли и были как колоды.

В Новочеркасск поезд пришел поздно вечером 23 ноября/6 декабря. На вокзале был дежурный офицер, который указывал приезжавшим офицерам и юнкерам, где им можно остановиться. Я поехал переночевать в общежитие, а утром 24 ноября/7 декабря перебрался в гостиницу. Первое лицо, которое я увидел в гостинице, был председатель Государственной думы М.В. Родзянко, которого под видом тяжелобольного и в загримированном виде доставили из Москвы в Новочеркасск.

Затем я встретился с генералами Деникиным, Романовским и Марковым, добравшимися накануне благополучно до Новочеркасска. От них я узнал, что в Новочеркасске генерал Алексеев, который, в полном согласии с атаманом Донского казачьего войска, приступил к формированию Добровольческой армии⁶⁴ для борьбы с большевиками. (На формировании Добровольческой армии именно на Дону генерал Алексеев остановился, считая, что только там, под прикрытием Донских казачьих частей, можно будет сравнительно спокойно сформировать вооруженную силу для борьбы с большевиками. Вообще всем нам казалось, что Донское, Кубанское и Терское казачество не будут восприимчивы к большевистским идеям.)