Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России

У генерала Корнилова зрел очень широкий план: он не ограничивался идеей борьбы с большевиками; он, веря в Сибирь и Поволжье, был убежден, что можно будет не только смести большевиков, но и воссоздать фронт для борьбы с Германией. Работа на Дону ему представлялась работой сравнительно мелкой, местного характера; работа же на востоке – работой крупного, европейского масштаба.

К сожалению, опасения Корнилова, что у него будут трения и недоразумения с Алексеевым, оправдались с первых же дней их совместной работы. Трения происходили и из-за невозможности точно разграничить круг ведения одного от другого, и по разрешению различных вопросов, связанных с денежными отпусками.

Я лично считал, что лучше предоставить генералу Корнилову свободу действий и не возражать против его желания ехать в Сибирь, но бывшие в Новочеркасске московские общественные деятели продолжали считать необходимым, чтобы генерал Корнилов оставался на юге России. Они считали, что если уедет Корнилов, то за ним в Сибирь поедут очень многие из вступивших в ряды Добровольческой армии, и дело, начатое в Новочеркасске, может развалиться.

П.Б. Струве, П.Н. Милюков, кн. Г.Н. Трубецкой, М.М. Федоров и А.И. Деникин несколько раз выступали в роли миротворцев и налаживали отношения между генералами Корниловым и Алексеевым.

Во второй половине (конце) декабря в Новочеркасск из Екатеринодара приехал Савинков. Сначала Савинков посетил генерала Каледина, а затем генерала Алексеева. Он заявил, что считает свое участие в работе по созданию Добровольческой армии не только желательным, но для дела, безусловно, необходимым.

Он указал на то, что, по его глубокому убеждению, возглавление борьбы с большевиками одними генералами более чем ошибочно; что из этого ничего серьезного не выйдет; что масса отнесется в этом случае к начатому делу как к контрреволюционному; что необходимо при генерале Алексееве создать политическое совещание, в состав которого должен войти он, Савинков; что присутствие его в составе этого политического совещания, работающего рука об руку с Л.Г. Корниловым, ясно покажет всем, что начатое дело есть дело чисто патриотическое, чуждое каких-либо контрреволюционных замыслов.

Л.Г. Корнилов, к которому обратились генералы Алексеев и Каледин, сначала ответил категорическим отказом работать вместе с Савинковым. Но затем Алексеев и Каледин убедили Корнилова согласиться.

Главный мотив, которым удалось в конце концов убедить Корнилова, заключался в том, что если Савинков будет работать с нами, то он будет полезен; если же отвергнут его предложение, то он может, работая отдельно, сильно повредить начатому нами делу. Л.Г. Корнилов согласился.

При генерале Алексееве было решено образовать политическое совещание в составе: председатель – Алексеев; члены – Корнилов, Каледин, Деникин, Лукомский, Романовский, Струве, Милюков, кн. Григорий Трубецкой, Федоров и Савинков.

Генерал Деникин категорически отказался участвовать в составе совещания и ни на одно из заседаний не приходил. Я также не склонен был работать совместно с Савинковым, но генерал Корнилов в конце концов меня уговорил.

Он мне сказал: «Мне очень жаль, что Антон Иванович Деникин решительно отказался от участия в совещании, но если и вы, будучи моим начальником штаба, не захотите бывать на совещании, то это отразится вредно на деле. Теперь внутренняя политика будет так переплетена с военным делом, что вы, как начальник штаба, должны быть в курсе всего, что делается. Поверьте, что я не менее остро, чем вы, чувствую ненормальность нашей будущей работы с Савинковым; еще слишком для нас болезненно воспоминание о работе Савинкова совместно с Керенским – после всей мерзости и подлости, которые Керенский проявил по отношению к нам. Но я переборол себя и решил это забыть, так как для меня прежде всего важно спасти родину, а не сводить личные счеты. Переломите себя и давайте вместе работать».

Как мне передавали, Савинков в Екатеринодаре, говоря о Корниловском выступлении и обвиняя меня в создании заговора в Ставке, в который я якобы вовлек генерала Корнилова, сказал: «Этого я простить Лукомскому не могу и считаю его смертельным моим врагом. Если мы когда-нибудь встретимся, то один из нас в живых не останется».

Насколько передаваемое мне было справедливо, я не знаю, но я решил при первом же свидании с Савинковым поставить ему вопрос: как он относится к нашей совместной работе. Я, несколько запоздав на первое заседание политического совещания, войдя в комнату, где все собравшиеся уже сидели за столом, подошел к Савинкову, который при моем к нему приближении встал.

– После всего того, что произошло в Могилеве, судьба нас вновь свела, и мы сегодня встретились. Прежде чем сесть за этот стол, я хотел бы знать ваше откровенное мнение о возможности нам с вами совместно работать. Я хочу знать, не отразится ли на работе ваше отношение ко мне и не повредит ли оно делу, нами здесь начатому.

Савинков на это ответил: