Очерки лондонских нравов (старая орфография)

Ч. ДИККЕНСЪ Очерки лондонскихъ нравовъ

1. РАЗМЫШЛЕНІЯ О ЛОНДОНСКОМЪ НАРОДОНАСЕЛЕНІИ

Должно замтить, что въ Лондон есть люди, который живутъ — никмъ не замченные, и умираютъ — не оставивъ по себ никакого воспоминанія: ни хорошаго, ни дурного; ни даже посредственнаго. Въ сердц ближняго не пробуждается никакого сочувствія къ этимъ людямъ; существованіе ихъ никому не интересно и кром ихъ никто не принимаетъ въ немъ участія; нельзя сказать даже, что вмст съ смертію они предаются забвенію, потому что ршительно никто не знаетъ, жили они когда нибудь на бломъ свт или нтъ. Въ этой огромной столиц существуетъ многочисленный классъ людей, которые, по видимому, не имютъ ни единаго друга изъ цлаго народонаселенія и о существованіи которыхъ едва ли кто заботится. Подъ вліяніемъ крайнихъ недостатковъ и необходимыхъ средствъ къ существованію, они покидаютъ все близкое сердцу, стремятся въ Лондонъ и поселяются въ немъ въ надежд пріискать себ какое нибудь занятіе. Кому въ насъ неизвстно, какъ тяжело разорвать узы, которыя привязываютъ насъ къ родному крову и милымъ друзьямъ? но не тяжеле ли изгладить изъ памяти т безчисленныя воспоминанія о минувшихъ дняхъ радости и счастія, которыя въ теченіе многихъ лтъ затмъ только и лежатъ убаюканными въ нашихъ сердцахъ, чтобъ снова пробудиться въ нихъ и съ грустною дйствительностію представить близкія отношенія, соединявшія насъ съ друзьями, которыхъ мы покинули, — сцены, которыя мы видли, весьма вроятно, въ послдній разъ, и надежды, которыя мы нкогда леляли въ душ своей и съ которыми должны разстаться навсегда? Подобныя размышленія не тревожатъ уже боле людей и о которыхъ мы говоримъ; да оно и къ лучшему для нихъ. Имъ не съ кмъ подлиться своими чувствами: старинные домашніе друзья ихъ примерли, ухали въ чужія земли; радушные корреспонденты исчезли въ толп и шум какого нибудь дятельнаго города, и они сами постепенно обращаются въ какія-то пассивныя созданія — въ орудія привычки и лишеній.

На дняхъ мы сидли въ Сентъ-Джэмскомъ парк; вниманіе наше привлечено было человкомъ, котораго мы не задумываемся причислили къ клабу людей, о которыхъ сейчасъ говорили. Это былъ высокій, худощавый, блдный мужчина, въ черномъ фрак, въ полинялыхъ срыхъ брюкахъ, въ штиблетахъ и коричневыхъ перчаткахъ. Въ его рук былъ зонтикъ, — не потому, чтобы предвидлась, въ немъ необходимость: день былъ прекрасный, — но потому кажется, что, отправляясь каждое утро въ контору, гд служилъ, онъ привыкъ постоянно носить его съ собой. Онъ ходилъ взадъ и впередъ по окраин небольшого лужка, гд разставлены были стулья для желающихъ приссть за извстную плату, и ходилъ, какъ намъ, казалось, не для удовольствія или освженія, но какъ будто изъ принужденія, точь въ точь какъ ходитъ онъ въ контору изъ самыхъ отдаленныхъ жилищъ Эйлингтона. Былъ понедльникъ, слдовательно человкъ этотъ на цлые двадцать четыре часа оторвался отъ своей конторки и явился сюда для пріятной прогулки. Мы невольно подумали, что онъ никогда прежде не имлъ свободнаго дня и что теперь онъ не зналъ даже, что ему сдлать съ собой. На зеленой травк весело рзвились дти; по песчанымъ дорожкамъ проходили группы гуляющихъ; вс весело разговаривали, шутили, смялись, но этотъ человкъ весьма серьёзно расхаживалъ по одному и тому же пространству, не обращая ни на что вниманія и не привлекая на себя вниманія гуляющихъ. На блдномъ, тощемъ лиц его не выражалось ни малйшаго признака, чтобы его интересовало что-нибудь или возбуждало въ немъ любопытство.