Очерки о югославских информбюровцах

Но можно ли верить даже тому материалу, что есть в нашем распоряжении? Призыв к выходу из КТК звучит поразительно, ведь он исходит от людей, вошедших в историю как образцовые носители сталинистского догматизма. Конечно можно предположить, что информбюровцы, пытавшиеся работать с массами, становились на сторону угнетенных и тем самым снять вопрос. Но есть более серьезная проблема: а не приписали ли им антиколхозные настроения партийные руководители? Ведь стремление навесить на информбюровцев всех собак было типично в тогдашней практике. В опубликованных документах оно ярче всего прослеживается по отчету партийной комиссии перед Политбюро ЦК КПХ о расследовании «вредительской деятельности» Д.Бркича и Р.Жигича, подготовленному в марте 1951 г. Опрошенные комиссией чиновники просто перечислили все проблемы, проколы, ошибки, дефекты и недочеты, свойственные тогдашнему хозяйственному механизму Югославии, но приписали их арестованным министрам297. То же самое может быть и в нашем случае. Является твердо установленным фактом, что крестьяне как класс были враждебны коллективизации и выступали против КТК без всяких внешних стимулов. То же самое касается хлебозаготовок. Не менее хорошо известно, что в 1950 г. в связи с началом экономического кризиса и засухой гарантированное снабжение горожан чрезвычайно ухудшилось, и недовольство дефицитом и дороговизной генерировалось у них естественным образом. Так же естественно это недовольство усиливали попытки добровольно-принудительно расписать среди них госзаем. А когда сверху жестко требовали найти информбюровцев во что бы то ни стало, партийный чиновник приписывал эти стихийные процессы вражеской силе.

При этом точно известно, что фантазия компетентных органов порой объявляла информбюровцами людей, чьи настроения были несовместимы с идеалами сталинизма. Так, в начале 1949 г. в г.Зренянине участник профсоюзной конференции написал на бюллетене «Да здравствуют англо-американцы, долой коммунистов». Его арестовали как информбюровца298. В 1951 г. в Белградском университете были арестованы несколько студентов. Некоторые из них говорили до ареста, что социализм это утопия. Однако УДБе это не помешало счесть подобные разговоры проявлением подрывной информбюровской деятельности299.

Возникшая перед нами дилемма не нова. Она встала с самого начала научного изучения информбюровцев. Вот как двоились чувства у профессора Радоньича. Он пишет: «Отпор крестьян конкретным экономическим и политическим мерам, которые их прямо задевали, во многих случаях отождествлялся с коминформизмом. С другой стороны, такие меры и поступки действительно влияли на то, что определенное количество людей в самом деле переходило на позиции коминформизма». Затем он повторяет: «Многие случаи сопротивления произволу и незаконным поступкам отдельных органов или «ответственных лиц» квалифицировались как проявление поддержки коминформизма». А далее пространно рассказывает, к каким формам сопротивления коллективизации и хлебозаготовкам подталкивали крестьян информбюровцы300.

К сожалению, окончательно подтвердить или опровергнуть эти рассуждения мы не в силах. Для этого нужно располагать альтернативными источниками – материалами следственных дел или хотя бы информбюровскими листовками, но не заброшенными из-за рубежа, а изготовленными на месте. Тогда бы можно было судить о позиции информбюровцев по социальным вопросам и достоверности партийных документов. Но на сегодняшний день все эти материалы в распоряжении историков отсутствуют. Потому решение поставленной проблемы пока еще невозможно.

В связи с окончанием советско-югославского конфликта активные репрессии против информбюровцев прекратились. Большинство заключенных в декабре 1956 г. было амнистировано и выпущено на свободу301. Но история информбюровцев на этом не закончилась – они продолжили свою активность. Конечно, их база была узкой, но она существовала. Радоньич указывает, что во второй половине 1950-х гг. они могли рассчитывать на поддержку менее 3 тыс. чел., т.е. менее 20 % от числа осужденных. В Словении к декабрю 1959 г. враждебными считались лишь 57 человек, то есть менее 10 % осужденных. В отдельных котарах Хорватии была такая картина: из 41 зарегистрированного в районе Крижевцев информбюровца 10 человек к 1958 г. не пересмотрели свою позицию. А в Славонском Броде и его окрестностях из 50 осужденных к концу 1959 г. считались враждебными 9 человек302.