Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах.

«Вполне понимаю, отчего вы к вам редко ходите, — говорил мне один американец; — вам у вас скучно… Вам нужно общество женщин, a общество наших жен для вас тяжело. К тому же, в здешнем климате, белая постоянно находится в каком-то состоянии утомления. Теплый климат располагает к неге и бездействию, воображение и ум подвергаются тому же влиянию; a полу-белая — в своей родной стихии. Белая кровь дала ей легкость и более грациозную форму, черная — много горячности и живости. Конечно, я не говорю о настоящем чувстве; для чувства они холодны, они не понимают идеального стремления к чистому блаженству; им непонятно сродство душ; на них действует пожатие руки, масляный взгляд, поцелуй, темнота ночи, напоенной ароматами жасминов и датур. Туземка и метиска проведет с вами несколько упоительных часов и на прощание снимет с головы венок из белых жасминов и наденет вам его на голову. Вы приходите с моря, давно не видали женщин, давно не чувствовали их магического обаяния; понятно, что вы ищете общества полу-белых.» Так рассуждал и очень правильно американец, бывший прежде «вивером», но теперь женатый. Белая кровь незаметно вкралась в жилы самых первых фамилий. Королева, дочь Неа и Кекела, имеет в себе 1/3 белой крови, потому что мать её матери, то есть бабушка была белая. Mme Bischoff, дочь Паки и Каниа, тоже непременно имеет в себе чужую кровь; a то с чего бы канакской даме, хоть и двоюродной сестре короля, походить на героиню жорж-сандовского романа?..

К последнему классу я отнесу португальцев, чилийцев, китайцев и всех тех, которые, собравшись со всех концов мира, ищут здесь фортуны; всех авантюристов, ставящих свою будущность, как азартный игрок свой последний рубль, на карту, — начинающих всевозможные карьеры, обманутых счастьем в калифорнийских рудниках и прибывших сюда как-нибудь подняться стиркой белья, ловлей рыбы, службой на китобое, который идет куда-нибудь во льды, или, наконец, подняться на виселицу, уже не опасаясь нового банкротства.

Я был знаком со многими представителями всех этих четырех классов. Почти каждый вечер приходилось делать по нескольку визитов (визиты здесь делаются по вечерам), чтобы поддерживать начатое знакомство. Визиты к белым кончались очень скоро. Вы входите в дом всегда чрез палисадник, где пахнет на вас целый вихрь ароматов; в наружной веранде оботрете ноги о половик в, наконец явитесь в прекрасно освещенную газом комнату со столом посередине, покрытым ковром, a с несколькими качающимися креслами без которых нет ни одной комнаты в Гонолулу; по стенам портреты Виктории и Альберта, a у консерваторов портрета Александра Лиолио, Камеамеа IV, нынешнего короля гавайского, который на рисунке похож больше на какого-то подозрительного испанца. Вы жмете руку хозяину, хозяйке и садитесь. Начинается разговор. «Вы были в Японии?» — Oh. yes! — «Что, в Японии лучше, чем в Китае?» — «Нет никакого сравнения.» — «А японки, как они носят волосы?» и т. п. Если муж захочет оказать самую большую любезность, то выйдет в Другую комнату, молча принесет поднос с графином хереса, нальет вам и себе по рюмке, прибавив: «one glass sherry», кивнет головой и выпьет; вы киваете головой ему в ответ, киваете головой по направлению к mistress, берете свою шляпу, жмете опять руки и уходите, мысленно рассчитывая, как бы сделать, чтобы уже больше не возвращаться в это веселое общество.