Очерки по истории русской археологии

Всем этим письменным постановлениям о сборе древностей предшествовали, очевидно, устные распоряжения Петра. Во всяком случае, еще за два года до первого указа, в 1716 г., князь Гагарин прислал царю коллекцию вещей из сибирских курганов, ссылаясь на его повеление «приискать старых вещей, которые сыскивают в земле древних поклаж»[69]. Еще раньше, в 1715 г., коллекция сибирского курганного золота была поднесена Екатерине I Демидовым[70], а в 1707 г. из Киева был прислан в столицу клад древних восточных монет, причем несколько монет из клада незамедлительно послали царю, находившемуся в походе[71]. Видимо, еще до указа 1718 г. Петр принял меры к собиранию древностей в России.

Не ограничиваясь законодательными распоряжениями, Петр сам показал пример обществу, как относиться к остаткам старины. В 1722 г., направляясь через Казань в Персидский поход, он захотел осмотреть развалины древнего Болгара. При осмотре Петр обратил внимание на ряд надписей и велел их скопировать. Уже покинув Казань, Петр, по словам Штелина, «приметивши притом, что сии памятники столь славных некогда Булгар весьма уже много повреждены были временем и впоследствии... совсем могут истребиться... прислал из Астрахани Казанскому губернатору повеление отправить немедленно к остаткам разоренного города Булгара несколько каменьщиков с довольным количеством извести для починки поврежденных и грозящих упадком строений и монументов, пещись о сохранении оных, и на сей конец всякий год посылать туда кого-нибудь осматривать для предупреждения дальнейшего вреда»[72].

Развалины в Болгаре; на первом плане так называемая «Белая палата». Литография из альбома Демидова по рисунку А. Дюрона 1839 г. (Государственный Исторический музей)

Из всех этих рассказов мы видим, сколь значительный перелом в отношении к археологическим памятникам произошел в петровскую эпоху. Пусть в XVIII в. в Сибири еще ведутся грабительские раскопки и гибнут многие археологические комплексы, — первый шаг уже сделан, понята ценность археологических памятников, на смену любопытства к ним пришел научный интерес.

Это важное для истории археологической науки явление, конечно, неразрывно связано с явлением гораздо более широким — сложением в начале XVIII века новой русской культуры, идущей по европейскому пути развития. В этом широком явлении есть, как известно, две стороны: результат творческих усилий Петра, учившегося у западной культуры во время своих заграничных путешествий, призывавшего к такой же учебе русское общество, и органическая связь с путем, пройденным Россией за XVII столетие. Те же две стороны мы можем различить в интересующем нас более узком явлении.

Во время путешествий на Запад Петр бывал в музеях древностей. Известна голландская гравюра 1700 г., изображающая Петра в музее Якоба Вильде в Амстердаме: царь осматривает древние монеты и, видимо, античную статуэтку[73] (см. рис. на стр. 29). Знакомство с западноевропейскими музеями не могло не повлиять на решение Петра начать сбор древностей. Но, как мы видели, и в России к началу XVII в. немало знали о разных археологических памятниках, рассказывали о них исторические предания и сохраняли в Оружейной палате вещи давностью в несколько столетий. Таким образом, перелом в отношении к древностям, связанный с указами Петра, был подготовлен интересом к памятникам прошлого в России XVII столетия.

Петр I в музее древностей Якоба Вильде в Амстердаме. Гравюра Марии Вильде 1700 г.

Велика была роль и самой гениальной личности Петра. Л. В. Арциховский справедливо замечает, что "ни ископаемое оружие, ни ископаемая посуда еще не интересовали тогда ученых Западной Европы»[74]. В решении собирать не только памятники древнего искусства, но и бытовые вещи, как и в требовании наносить на чертежи условия археологических находок, Петр опередил уровень развития современной ему науки о древностях.

XVIII век выполнил оба завета Петра — в течение всего столетия проводились и сбор археологических находок для Кунсткамеры и запись сведений о памятниках старины. В 1720 г. Петр посылает в Сибирь Д. Г. Мессершмидта (1685—1735), который проводит там семь лет, посещает Томск, Красноярск, Иркутск, Нерчинск, достигает Монголии. Во время этой поездки он покупал и собирал древности, сделал много зарисовок; проводились и раскопки[75]. Г. Ф. Миллер (1705—1783) во время своего десятилетнего пребывания в Сибири (1733—1743) также коллекционирует древности для Кунсткамеры[76]. И если в русских музеях нет археологических находок, сделанных в XVII в., то находки XVIII в. сохранены. Среди них известная сибирская коллекция Эрмитажа[77] (см. рис. на стр. 31).