Очерки по теории сексуальности

Я: «Ты немного злишься на папу за то, что мама его любит».

Ганс: «Нет».

Я: «Почему же ты так всегда плачешь, когда мама целует меня? Ты ведь ревнуешь?»

Ганс: «Да, пожалуй».

Я: «Тебе хотелось бы стать папой?»

Ганс: «Очень».

Я: «А что бы ты сделал, стань ты папой?»

Ганс: «А ты Гансом? Я бы возил тебя каждое воскресенье в Лайнц – нет, вообще каждый день. Будь я папой, я был бы совсем хорошим».

Я: «А что бы ты сделал с мамой?»

Ганс: «Тоже брал бы ее в Лайнц».

Я: «А что еще?»

Ганс: «Ничего».

Я: «Так почему же ты ревнуешь?»

Ганс: «Не знаю».

Я: «А в Гмундене ты тоже ревновал?»

Ганс: «В Гмундене – нет. (Это неправда.) В Гмундене у меня было все свое – и огород, и дети».

Я: «Помнишь, как у коровы родился теленок?»

Ганс: «Конечно! Его привезли на тележке. (Это, наверное, ему рассказывали в Гмундене; перед нами новый удар по истории с аистом.) А другая корова выжала его из своего зада». (Это уже результат моего разъяснения, которое он хочет привести в соответствие упоминанием о тележке.)

Я: «Зачем придумывать, что его привезли на тележке, ведь он вышел из коровы, которая была в стойле».

Ганс возразил – мол, он сам видел утром тележку. Я указал, что он, скорее всего, слышал от кого-то, что теленка привезли на тележке. В конце концов он был вынужден смириться: «Наверное, Берта рассказывала. Или наш хозяин. Он сам видел, дело-то было ночью. Значит, все так, как я тебе говорю. Думаю, никто мне не рассказывал. Я придумал это ночью».

(Если не ошибаюсь, теленка увезли из стойла на тележке; отсюда и путаница.)