Очерки поэтики и риторики архитектуры

Характерно для той эпохи, что Информационное агентство США – государственный орган внешнеполитической пропаганды – поручило миссию архитектурного представительства Соединенных Штатов на Всемирной выставке, проходившей под девизом «Человек и его мир», не архитектору, а гениальному инженеру, одержимому возможностями геодезической сферы. Объем этой конструкции по мере увеличения ее размера растет, не теряя прочности, быстрее массы, благодаря чему при очень большом диаметре она может летать, стоит лишь немного нагреть в ней воздух. «Такой шар мог бы поднять существенную массу, и это позволило бы строить летающие мини-города с населением в несколько тысяч человек. Подобные „девятые небеса“ могли бы стоять на привязи, или быть свободно парящими, или мигрировать в зависимости от климатических и других условий окружающей среды»882.

Шарообразность монреальской постройки Фуллера заставляет вспомнить рассуждение Зедльмайра о зданиях в форме шара как симптоме «первой революции против архитектуры», суть которой заключалась в отождествлении архитектуры с геометрией. «Шар – это неархитектоническая, даже антиархитектоническая форма. Куб, пирамида, цилиндр, конус являются, безусловно, в весьма смутном смысле слова „протоформами“ постройки, но никак не шар… (…) Тем более что и относительно других форм необходимо сделать ограничения, чтобы их превратить из геометрических в архитектонические базовые формы. Цилиндр является, например, архитектонической формой, только когда он стоит, а не лежит на боку. Конус – только когда он покоится на своем круглом основании, а не когда он балансирует на вершине. Тектоническим явлется то, что признает в качестве своего основания землю. Даже те архитектурные творения, что кажутся парящими в воздухе, подобно некоторым готическим или барочным постройкам, на самом деле исповедуют земное основание как ту устойчивую поверхность, на которую они спускаются или на которую они указывают, оставаясь в воздухе. Шар ее отрицает»883.

Книга Фуллера «Космический корабль Земля» вышла через два года после Экспо-67 – почти одновременно с высадкой американских астронавтов на Луну. Но и в 1967‐м, на фоне впечатляющей гонки за овладение космосом между США и СССР, вряд ли нашелся бы человек, который при виде монреальского геодезического купола не подумал бы, хоть мельком, что в девизе «Человек и его мир» «мир» – это в скором будущем не только Земля, но и Луна, и Венера, и Марс и что пионерами стремительно расширяющегося «мира» будут США.

Эта энтузиастическая мысль, если на ней хотя бы ненадолго задержаться, возбуждала не очень приятную коннотацию: геодезический купол Фуллера, как и вся его утопическая философия, был порожден заботой о необходимости выживания, пусть не здесь и сейчас, пусть в весьма отдаленных временах и местах. Канадским летом 1967 года от этой коннотации легко было отвлечься, переключив внимание на удивительные экспозиционные объекты или просто бродя под земным солнышком и располагая реально или виртуально всеми прелестями цивилизации и земной природы.

Идея выживания, которое, по Фуллеру, не сегодня завтра станет главной проблемой человечества, сближает геодезический купол с адаптивными сооружениями, которыми человечество начинало долгий путь к архитектуре: с эскимосскими иглу, с эфиопскими плетеными из прутьев корзинами, превращенными в купола, и т. п. Правда, возведение геодезического купола требует более высокого уровня квалификации. Но он по-своему настолько совершенен, что при наличии нескольких типоразмеров стержней и инструкции по алгоритму их соединения для освоения этого дела, наверно, вовсе не нужно обладать выдающимся умом. Сам Фуллер в своей инженерной деятельности исходил из идеи о разработке таких средств выживания, которые доступны человеку средних способностей, и геодезический купол этому условию удовлетворяет.

Фуллер считал себя архитектором, и золотая медаль, врученная ему в 1970 году Американским институтом архитекторов, не должна оставлять сомнений в его экстраординарном вкладе в архитектуру США. Однако геодезические купола, несмотря на их рукотворность, относятся скорее к области рационализированных и практически освоенных физических явлений, чем к архитектуре, потому что их форма обусловлена только геометрической закономерностью. Они, правда, отличаются от большинства естественных феноменов безразличием к положению солнца на небе. Но их функциональная универсальность, то есть сохранение геометрического принципа формообразования независимо от того, укрыт ли таким куполом ресторан или радарная установка, оранжерея или железнодорожное депо, – решает для меня вопрос, архитектура ли это.