Очерки поэтики и риторики архитектуры

Гиперскульптура живет не стеной, а своей формой, отнюдь не требующей капитальной основательности. У нее не должно быть фасада как лицевой стороны, ибо хороша скульптура, пластически равноценная со всех сторон. Главный модус существования гиперскульптуры – эстетический, обеспечиваемый оригинальностью общего облика: чем менее она соотнесена с реалиями обыденной жизни, выше ее собственно художественная ценность. Она замкнута в своей загадочной выразительности. Но сколь бы ни была она пластически интересна – как импульс для переживания она проста, потому что впечатляет мгновенно, впечатления от нее почти сразу достигают максимума и далее не усиливаются. На этом максимуме ее можно воспринять как выражение некой эмоции – всегда одной и той же. Этим экстравагантная архитектурная гиперскульптура похожа не на речь, а на жест. Построено ли такое здание на заре модернизма, воспринимается ли как антитеза модернизму или как метамодернистская декларация, оно кажется жестом – пусть сильным, но единственным. Как жест человека выполняет свою знаковую функцию, не требуя внимания ни к характеру рук, ни к цвету и фактуре кожи, ни к покрою рукавов или их отсутствию, так и гиперскульптурное здание рассчитанное, как правило, на охват взглядом целиком, отличается от сравнительно небольших зданий более или менее пренебрежительным отношением архитектора к качествам поверхности, раскрывающимся, только когда человек оказывается рядом.

Однако жесты людей являются конвенциально определенными знаками, значение которых ясно в рамках данной культуры и данной ситуации, тогда как архитектурная гиперскульптура не только не имеет столь отчетливого значения, но даже намеренно замышляется с целью озадачить наблюдателя и вызвать поток интерпретаций, подпитываемый всплывающими в нашей памяти ассоциациями. Если же ассоциации не укоренены в поэтике того или иного архитектурного жанра, если они сугубо произвольны, то какое отношение имеют ассоциации и интерпретации к программирующему эффекту здания? Очевидно, уместность гиперскульптурного здания ничем не гарантирована. Скорее, гарантирована его неуместность.

Мало того, что каркасные конструкции, открывшие путь машинному изготовлению стандартных элементов ограждений, подорвали веру архитекторов в фундаментальность стены, – родилась концепция «открытого» плана, дискредитировавшая стенные углы, которые прежде играли роль композиционного обрамления, укрепляющего фасад. «Горизонтальная плоскость, привязывающая целое к земле, в органичной архитектуре дополняет чувство формы, которая является не замкнутой коробкой, а образно выраженным пространством. Это – современно», – учил молодых архитекторов Райт, отец концепции открытого плана1020. Утверждая приоритет горизонтали над вертикалью, принцип «открытого» плана не оставлял места ни городской улице, оформленной сплоченными фасадами, ни тем самым городу, каким он существовал тысячу лет. Вальтер Беньямин предвидел социальные последствия: «Отличительной чертой этой эпохи является то, что жилище в старом смысле этого слова, в котором безопасность имела приоритет, кануло в лету. Гидион, Мендельсон, Корбюзье превратили места жительства человека в транзитную зону для любого возможного типа энергии и для колебаний света и воздуха. Во времени, которое наступает, будет доминировать проницаемость»1021.

Между Сциллой модернистского «открытого» плана и Харибдой «свободной» планировки кварталов, не допускающей ни сплошных стен на красных линиях улиц, ни застроенных углов на перекрестках, стена истончилась до «оболочки». «Свободная» планировка становилась неизбежной там и тогда, где и когда приступали к типовому домостроению, потому что планировщикам приходилось размещать стандартные дома в орнаментальном порядке, доступном не обыденному восприятию, а в умозрении, на чертеже или с высоты птичьего полета. Ян Гейл назвал авторов такого рода проектов birdshit architects – «архитекторами птичьего помета»1022. «Свободная» планировка покончила с выработанным столетиями городской жизни представлением об улице как потоке движения, заключенном в отвесные берега разнообразно оформленных фасадов.