Очерки русской исторической географии. География Начальной летописи

²³С. М. Соловьев. Указ соч. С. 82–83. Впрочем, трудно решить, имело ли здесь Варяжское море летописи форму залива или пролива, стояло ли оно в связи с тем морем на далеком севере, о котором в конце XI века летопись узнала из известного рассказа Гюряты Роговича и за лукоморье которого заходили высокие горы (Лавр., с. 107). Летописец ничего не говорит об этом определенного. Ниже мы увидим замечательное сходство известий нашей летописи о Варяжском море с показаниями восточных географов. Приурочивая его к Балтийскому и Немецкому морям, большая часть их дают ему восточное же направление, но уже в начале XIII века персидский географ Ибрагим-бен-Весифшах († 1228) говорит о двух пресных морях у берегов славянской земли, из которых одно течет с север и на юг (Charmoy. Rélation de Masoudi et d’autres auteurs musulmans sur les anciens Slaves, в Méin. de l’Acad. des scienc. VI. Sér. Scienc. Polit. etc. t. 11 p. 302). Захария Казвини (писатель 1275 года) также называет Варяжское море рукавом океана, простиравшимся с севера на юг (ibid., s. 304, 345). Бакуви (в начале XV века) – Ouazane (Ouarane-Wareng). Lieu sur le bord de la mer du Nord. Il sort de l’océan septentrional un détroit qui va se render dans la mer du midi, on le nomme mer de Ouazane (Ouarane-Wareng). См. Frähn, Ibn-Foszlan’s Berichte. (ibid., s. 195–196). Варягов восточные писатели полагали на поморье против славян (Саклаб). Ibid., s. 189–192; Charmoy. 354–355. Следовательно, считая Варяжское море рукавом или проливом Северного океана и давая ему протяжение с севера на юг, они могли представить себе Скандинавию не иначе как островом. Мукадези (XI и XII веков) указывает отечество Руси на острове Вабии, в котором Френ видит теперь Данию. Сведения свои мусульманские географы получали в земле волжских и камских болгар от норманнов, которые распространили их и на Руси, где также могло составиться понятие о Скандинавии как об острове. В таком случае Варяжское море летописи тянулось бы на восток, не как залив Атлантического океана, но как его продолжение, отделяя Скандинавию от русских владений и омывая северные берега поселений крайних северо-восточных племен Иафетовой части. Эти племена были подчинены варяго-руссам, платили им дань, почему летописец и мог считать себя в праве сказать: «по сему морю седять Варязи семо к востоку до предела Симова».

²⁴ Адам Бременский (вторая половина XI века) и за ним Гельмолд (Helmoldi presbyteri Chron. Slavorum ex rec. Lapenbergi, ex Monum. Germ. Hannov. 1868 I. p. 3). Sinus hujus maris ab occidentale oceano orientem versus porrigitur, adpelatur ideo Balticus eo quod in modo balthei longo tracta per scithicas regions tenditur usque in Greciam. Ср. Tabulam rotundam Rogerianam ad mentem geographorum Siciliae anni 1154 restauratam duce discriptionis Edrisianae в I томе Лелевеля Géogr. du moyen вge.

²⁵ Frähn, Ibn Foszlan’s Berichte, 199.

²⁶ Frähn, Ibn Foszlan’s Berichte 182–183. Charmoy Rélat. 333–334; Lelewel, Géographie du moyen вge III. 15.

²⁷ Charmoy Rélat. 326.

²⁸ Frähn, Ibn Foszlan’s Berichte 186.

²⁹ Лавр., с. 2: «Дунай, Дънестр и Кавкаисинские (кавькасииские) горы». Шлёцер (Нестор I, с. 43) не считает себя вправе читать вместо Кавкаисинских – Карпатские, хотя летопись, конечно, имела здесь в виду именно Карпатские горы, вблизи которых берет начало Днестр. У греков Кавказскими горами назывался не один только хребет, которому теперь присвоено это название, но вообще большие горы, которые они полагали на конце своей вселенной. Под 1015 годом в Лавр., на с. 60: Угорская гора.

³⁰ Чешский Лес, Böhmer Wald, принадлежит к Герцинской горной системе, и тянется на юг от Эгера, между Богемией и Моравией, образуя водораздел между Дунаем и Влетавой (Молдавой). Если Чешский Лес Мономаха – действительно этот хребет, в таком случае в 1076 году русские войска прошли всю Богемию, начиная от Силезских границ. Мономах упоминает однако Глогову (Глогау у Одера) как ближайший пункт к своему Чешскому Лесу. Это дает повод думать, что дружины его не проникали так глубоко в чешскую землю и доходили только до Силезско-Моравских гор (d. Schlesisch-Mährishe Gebirge), которые он и назвал Чешским Лесом.