Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 1

Самым характерным примером этого была гигантская доля ВПК в советской экономике, обеспеченная личным интересом Брежнева к данной сфере. Другим характерным примером было увеличение доли инвестиций в сельскохозяйственную отрасль, которая несмотря на это не давала ожидаемого результата. Наоборот, число проблем в сельскохозяйственной сфере росло. Об этом мы подробнее поговорим в четвертой части книги.

ЧАСТЬ 3. «ПРОГРЕССИСТСКИЕ» И КОНТРРЕФОРМИСТСКИЕ ГРУППЫ, ВЛИЯВШИЕ НА ФОРМИРОВАНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ В 1960–1970-Е ГОДЫ

Тетрадь в сафьяновой обложке —

дам нарисованные ножки
и посвященный им сонет.
Но кто сквозь кляксы, словно крошки,
здесь нацарапал лапой кошки,
«что без свободы счастья нет»?

(Леонид Губанов. «В музее». 2–3 ноября 1980 года)

Господствующая идеология «плановости» и «научной обоснованности» советской экономики (и общества в целом) подразумевала, что сначала ученые должны сформулировать и обобщить эмпирические знания, а затем государственные и партийные органы на основе этого знания разработают практические решения.

На практике, разумеется (как это уже показано выше), ситуация была близка к обратной: партийные и государственные деятели разрабатывали и принимали решения на основе своих представлений и взаимодействия между крупными «системами», использующими своих лоббистов, и уже потом, задним числом, многие ученые и обширный слой пропагандистов обосновывали и разъясняли эти решения широким слоям советского общества[821].

Однако в этой среде выделялся довольно узкий круг институций, внутри которых была возможна выработка новых идей. Они далее лоббировались внутри системы власти и в подцензурной советской прессе. Иногда их сторонники получали возможность либо повлиять на принятие решений, либо помочь обосновать и скорректировать уже принятое решение.

Эти институции и люди в них не действовали сами по себе, как казалось посторонним, а были включены в сложные формальные и неформальные системы отношений. В том числе они имели своих политических покровителей.

В первой части книги речь шла об одной из таких групп — «харьковской школе» экономистов-машиностроителей, включенных в деятельность «харьковской группы» в большой советской политике, которая породила дискуссию об экономических реформах в начале 1960-х годов. В этой части книги мы поговорим о других подобных группах и отдельных влиятельных персонажах.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПОКРОВИТЕЛИ «РЕФОРМАТОРОВ» И ОСНОВАННЫЕ ИМИ ИНСТИТУЦИИ

За «хрущевское» десятилетие — 1954–1964 годы — в советской политической верхушке оформилась «прогрессистская» фракция. Она стояла за масштабное инвестирование в науку и образование, которые должны были обеспечить «прогресс» в деле строительства коммунистического общества. Инвестиции в науку были заведомо оправданы на фоне успехов советской оборонной промышленности, нуждавшейся во все новых технологиях и высококвалифицированных кадрах, урбанизации, коренном изменении технологий в сельском хозяйстве и строительстве и усиливающейся позиции СССР на международном уровне. Они были настолько значительны, что их хватило на открытие сети новых научных институтов и даже целых научных центров[822]. Число сотрудников научных учреждений между 1950 и 1966 годами увеличилось в шесть раз (между 1960 и 1966 — в два раза) и достигло 414 тыс. человек, а общее количество людей, занятых в науке и научном обслуживании, на 1966 год составляло 2,7 млн человек. Их содержание обходилось государству в 8 млрд рублей в год[823].

Применительно к нашей теме среди научных центров важнейшим стал новосибирский Академгородок, или Сибирское отделение АН СССР. Он во многом копировал структуру московских академических учреждений, но был построен в виде западного университетского кампуса. Он манил к себе перспективных и молодых ученых не только лучшими в стране материальными условиями для занятий научной деятельностью (новые лаборатории, квартиры, социальная инфраструктура), но и куда более свободным образом жизни в интеллектуальном и культурном отношении[824].