Совещания — заведующий отделом 2–3 раза в месяц [проводил] обязательно, по разным вопросам. Обычно, когда ему список приносят, кого пригласить [из министерств], он уже знает, кому из других секторов [отдела] может пользу принести это совещание, он говорит: «Включи того-то и того-то». И мы приходили, участвовали. <…> Вопрос совершенно конкретный рассматривался: почему в этом квартале должны были ввести то-то и то-то, почему стало министерство работать хуже, министр, его заместители, сектора, которые с этим связаны косвенно или прямо? И идет совершенно откровенный разговор. На этом совещании высказать министру — никогда не поворачивался язык, тем более я глубоко уважал [министра энергетики] Петра Степановича Непорожнего. А вот заместителю министра я всегда мог на этом совещании сказать, что тут, я считаю, вы поступили неправильно, и это в конечном счете привело к тому-то. Но это же тоже можно сказать по-разному, поэтому этому надо научиться было. Сказать так, чтобы это не казалось ему замечанием, а просто как рекомендация было, как совет. Но, учитывая, что это Большой дом, и если в доме Большом сказали, значит, так и надо делать. Но обидно человеку [чтобы] не казалось. Во всяком случае, я не помню, чтобы кто-то бестактно, некорректно мог сказать[428]
.И, наконец, высшим согласительным институтом было принятие документа собственно