Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 1

Более того, в соответствии с традицией, заложенной Брежневым после прихода к власти, визированию членами Политбюро подвергался каждый документ, исходящий от имени одного из его членов. Прежде всего это касалось публичных докладов или статей в официальной печати. Помощник Андропова Игорь Синицин вспоминал об этом так:

По сложившейся традиции, которая якобы подчеркивала «коллегиальность» партийного руководства, Черненко рассылал проект документа членам Политбюро с припиской, что «материал направляется на консультацию и для сведения». Это означало, что всякий старец из высшего ареопага страны может его либо критиковать и рецензировать, либо просто поставить подпись, что читал… Я не слышал ни об одном случае, когда бы из Общего отдела ЦК КПСС вернулись красные конверты с текстом Андропова, на котором были хотя бы единичные поправки или пометки членов ПБ[430].

Административный пинг-понг

Ключевым механизмом принятия решений в аппарате ЦК КПСС, Секретариате и Политбюро ЦК КПСС был процесс согласования интересов множества участников (акторов), действующих как внутри аппарата, так и вне его. Это явление можно назвать «административным пинг-понгом».

Наиболее значимыми акторами были институты (например, партийные и государственные учреждения) и регионы (республики, области). Они имели консолидированные интересы (например, по вопросу сохранения или увеличения бюджета), однако внутри них в свою очередь могли существовать различные группы влияния — скажем, их мнения могли расходиться по вопросу поддержки определенного проекта. В результате решение существенного для этих акторов вопроса могло быть согласовано на начальном (стартовом) уровне, а могло быть принято в результате очень сложной административной интриги с участием первых лиц партии и государства.

Например, заместитель главного редактора крупного московского издания мог сразу согласовать с инструктором ЦК КПСС публикацию «проблемной», то есть поднимающей новую тему и критикующей определенные недостатки, статьи. Однако тот мог и отказать. Если заместитель главного редактора не сдавался, считая, что публикация все-таки важна, он мог обратиться к своему прямому начальнику — главреду. Главред в свою очередь мог проконсультироваться с одним из руководителей Главлита (цензуры) и с учетом его положительного мнения апеллировать к партийному чиновнику достаточно высокого ранга — заместителю заведующего отделом аппарата ЦК КПСС. Разумеется, к тому из заместителей заведующих одним из нескольких отделов (например, Отделом пропаганды, которому подчинялись СМИ, профильным отраслевым отделом, к которому тематически относилась проблема, или Организационным отделом, в ведении которого находился регион, где эта проблема была обнаружена), кто заведомо разделял взгляды главного редактора на проблему.

Замзав взвешивал риск подобной публикации в актуальной политической обстановке. При этом он ориентировался на мнение и информацию близких ему идеологически чиновников аппарата. Он консультировался с заместителем заведующего другим отделом, к ведению которого могли относиться вопросы, поставленные в статье, вносил необходимую корректуру в статью и мог санкционировать ее публикацию при условии одобрения секретарем ЦК КПСС, который курировал идеологическую сферу, или отрасль, или региональную тематику. К секретарю ЦК мог обратиться сам этот заместитель заведующего отделом, или главный редактор (если его издание было достаточно крупным), или заместитель руководителя ведомства, которому подчинялась газета (например, издание советских профсоюзов — ВЦСПС).

Если «рабочий секретарь» отказывал, а публикация поднимала «принципиальный вопрос», то вопрос о статье мог быть вынесен и на заседание Политбюро. Для этого существовало множество путей. Например, глава ВЦСПС был членом Политбюро и через секретариат Политбюро (после согласования с генсеком) мог ознакомить его членов с текстом планируемой статьи, наложив на нее свою резолюцию. Или же один из спичрайтеров Генерального секретаря был однокурсником главного редактора газеты по институту, и он мог к нему обратиться за помощью в случае крайней необходимости. А уже спричрайтер, убежденный в правильности идеи, мог передать текст статьи шефу.

Инструктор Отдела машиностроения Владимир Чугуев так рассказывает о взаимоотношениях аппарата ЦК КПСС и Совета министров СССР (в типичной для этой категории информантов косноязычной и уклончивой манере):