Очерки современной бурсы

— Вот, — врач кивнул на Григория, — плод вашей деятельности. И когда это только кончится?

— Это вас не касается, — отрезал отец Вячеслав. — Делайте свое дело, а мы будем делать свое!..

Когда «блаженного» увезли, Андрей долго еще не мог опомниться. Лежа на постели, он думал о Григории, о Петре и о себе. Вспоминая «подвиги», приведшие его в изолятор, Андрей твердо решил навсегда отказаться от всякого рода религиозных излишеств. «Буду, как все! Нечего мне мудрствовать. Не то и я «сподоблюсь» такой же судьбы», — думал он, засыпая.

Вдруг что-то разбудило его. Он открыл глаза и увидел Петю, который ходил по комнате. Видно было, что он сильно взволнован.

— Петрусь, что с тобой?

Юноша окинул Андрея странным взглядом. Глаза его были широко открыты.

— Тебе плохо?

— Нет, ничего.

— Тогда ложись, спи.

— Я лягу.

— Прошу тебя, Петя, ложись, отдохни.

— Бедный Григорий! До чего они его довели. Нет, бог не допустил бы… Страшно… Страшно мне… Кажется, я один на целом свете… Нет никакого бога, слышишь, нет его… Все обман один… И мы с тобой обмануты. Напрасно прошла моя молодость. Ничего я в жизни не видел и не увижу…

— Успокойся, Петрусь. Все у тебя впереди: и жизнь и молодость.

— Что жизнь? Что молодость? Кому мы нужны?

— Людям! — твердо ответил Андрей.

— Каким людям? Люди обходятся без нас, попов. Верующих становится с каждым днем все меньше. Что нас ждет? Что, скажи мне?

— Нас ждет паства, верующие. Они нуждаются в нас, священниках. Мы понесем им вечные истины добра и справедливости, будем спасать их души…

— Да? А мне кажется, что без попов, которые только морочат головы, им было бы лучше…

— Что ты говоришь, Петр? Ты же без пяти минут пастырь!

— Не буду я пастырем, не хочу!.. Хватит, насмотрелся на них… Не хочу жить так, как они, как живет брат. Разве это жизнь человеческая? Вечно вокруг него старухи, глупые, неразумные, блаженные да вонючие монахи.

— Убогим людям мы и нужны.

— Не нужны! Им не наши утешения требуются, а настоящая помощь. А мы им о боженьке толкуем. Обман… кругом обман…

— Если религия — обман, то зачем ты здесь? Иди в мир и живи себе мирским человеком.

— Кому я там нужен? Смеются над нами, не доверяют… Да и специальности нет у меня, кто примет меня на работу.

— Попробуй…

— Легко тебе говорить: попробуй! Такими вещами не шутят. Легко советовать, когда у тебя родные есть, свой дом. У меня же нет никого, кроме брата. Если я уйду из семинарии, откажусь от религии, брат проклянет. Он у меня за отца и мать, а легко ли жить под родительским проклятием?! Нет, мне все дороги заказаны. Выхода нет, — вздохнул Петя.

— Ты взволнован. Ложись-ка спать. Утро вечера мудреное.

— Спокойной ночи тебе… Не сердись на меня и прости, ежели тебя чем обидел…

— Чего зря говоришь? Спи!

— Прощай, брат…

— Спокойной ночи.

Андрей, утомленный необычным днем, быстро уснул. Утром его разбудил голос Бородаева, пришедшего проведать больных.

— Как себя чувствуешь, Смирнов? — спросил лекарь.

— Неважно.

— Температуру мерил?

— Я только проснулся.

— Меряй… А где Петя?

— Должно быть, в туалете.

— Что-то долго он там.

— А куда ему спешить.

Все-таки Андрей поднялся с постели и пошел в уборную. Дверь была заперта. Он постучал. Молчание. Андрей позвал Бородаева. Иван взволновался.

— Что с ним? Как он себя вчера вечером чувствовал?

— Вроде ничего. Только взбудораженный какой-то был.

И Андрей рассказал о ночном разговоре.

— Уж не случилось ли с ним чего? Пойду в семинарию, позову людей, пусть взломают дверь…

Вскоре он вернулся в сопровождении двух рабочих и помощника инспектора. Стали ломать дверь.

Когда ее сняли, предстала страшная картина: на крюке, вбитом в стену, на ремне от брюк висел удавившийся Петя.

МАША

Андрей не мог больше находиться в страшном для него теперь изоляторе, и его увезли в городскую больницу.

Здесь бурсака поместили не в общей палате, а в отдельной комнатушке, предназначенной для тяжелобольных. Видимо, больничное начальство учло, что семинарист не обычный больной. Чтобы избавить его от расспросов и любопытства посторонних, ему предоставили отдельное помещение.

Через два дня Андрея навестил Гатукевич. Андрей несказанно обрадовался ему. Отец Лев рассказал Андрею, что семинарское начальство, которому до крайности была неприятна история с самоубийством, постаралось замять ее. Бурсакам объявили, что Петя покончил с собой в припадке безумия, что и раньше он был не вполне нормальным и держали его в семинарии из жалости к человеку, которому некуда деться, и из уважения к его брату — примерному монаху и студенту духовной академии. Поскольку по церковным канонам самоубийц отпевать в храме не полагается и молиться за них нельзя, труп Пети отвезли сначала в морг, а затем похоронили на городском кладбище. Семинаристы и даже брат Петра в похоронах не участвовали, присутствовал один лишь Дон-Кихот, которого командировали «для порядка».

Гатукевич сказал Андрею, что решил не ехать на каникулы, чтобы усиленно заняться философией и побывать в Москве.

После ухода приятеля Андрей пробыл в больнице еще несколько дней. Дело шло на поправку, и ему уже разрешали прогуливаться по больничному коридору.